— Ну да. Оби-Ван как раз просил его, чтобы лететь на Мандалор. Только там трансформаторы с цепях питания лазерных пушек барахлят, и гидравлику надо ремонтировать… у меня все руки никак не доходили заняться.

— До Мандалора он дотянет?

— Думаю, что дотянет, и даже вернется обратно — если его сильно не бить: железяка удивительно крепкая и неприхотливая!

— Хорошо, тогда вот тебе данные о месте, куда он должен прибыть в Сундари: док и номер причала — аренду места мои люди ему оформят как надо. Причем, через Корусант, что бы Мол ничего не заподозрил. Препятствовать пробраться в тюрьму он Кеноби точно не станет, а попытается устроить засаду возле его корабля — во время их побега. А я организую засаду уже на него самого. Если все пойдет как надо, то Оби-Ван и Сатин усеют спокойно улететь, пока я разберусь с забраками. В любом случае, я позабочусь о том, чтобы они не пострадали. Договорились?

— Да, договорились! И, спасибо тебе, Райден.

— Спасибо ты скажешь, когда Кеноби и его ненаглядная герцогиня на Корусанте будут. Ладно, до связи!

— До связи! — Энакин выключил передатчик, потом сунул его обратно, на место. Потянулся к обычному, служебному комлинку, и набрал номер Оби-Вана…

* * *

Еще некоторое время после того, как отключились голокамеры, человек неподвижно сидел за своим рабочим столом в кабинете: выпрямив спину, устремив взгляд куда-то вдаль и положив, ладонями вниз, на этот стол руки. Тиражированный миллиардными и триллионными экземплярами голофото, настенных электронных панно и просто флимсипластовых плакатов и картинок образ мудрого и у вверенного вождя — Великого Канцлера Республики Шива Палпатина. — Все только так, с большой буквы! — пропаганда дело на войне самое наиважнейшее: если оружие стреляет по врагу, то она предназначена, прежде всего, для своих собственных сограждан. Без крепкого тыла любой фронт рухнет неизбежно, раньше или позже — а для крепкого тыла нужны лояльные граждане. Граждане Республики народ зрелищами избалованный и в своих вкусах привередливый — любую фальшь, или неискренность замечают мгновенно. Поэтому и держаться, там, где его могли видеть посторонние, всегда приходилось соответственно. О чем, о чем, а о собственном имидже у своих приверженцев, да и не только у них одних, Дарт Сидиус не забывал позаботиться никогда. А поскольку практически каждый шаг Канцлера: в собственном кабинете ли, в Сенате или в любом другом общественном месте — сопровождался «глазами» многочисленных видеокамер, простых и голографических, то контроль над позами, жестами и выражением лица давно уже, за годы долгой политической карьеры, стал чем-то вроде вбитого намертво в тело условного рефлекса. И только когда глаза пробежали по контрольным индикаторам на сигнальной панели рабочего стола — Сила в деле общения с электронными устройствами стопроцентной гарантии дать не могла — человек позволил себе немного расслабиться. — Тело, словно само, наклонилось вперед, опершись локтями о столешницу и сведя пальцы ладоней «домиком», в которые уперся будто бы рассеянный до этого взгляд. В глазах вспыхнул довольный огонек. Губы медленно и плавно растянулись в той знаменитой палпатиновской улыбке, что всегда так старались «поймать» вездесущие съемочные камеры всех новостных каналов ГолоНета, начиная от службы экстренных новостей и кончая зарытыми для широкой публики передачами светской хроники.