— Что вы думаете, мои сыновья? — поинтересовался магистр войны, когда они прошли под огромной аркой второй стены.
— О чем? — спросил Аксиманд.
— Почему эти люди не приветствуют наш приход?
— Если не считать того обстоятельства, что мы перебили их армию? — уточнил Кибре.
Хорус отмахнулся от этого шутливого замечания.
— Они боятся, — произнес Аксиманд.
— Чего? Что я предам их всех смерти?
— Возможно, но более вероятно, что они боятся перемен. Прямо сейчас большинство из этих людей гадает, что будет означать для них наш приход. Поработят их? Или освободят? Станут они богаче? Или беднее? Как и все крошечные шестеренки в огромной машине, они знают: неважно, чья рука лежит на рычаге — важно, что она его поворачивает.
— Дай им время, — сказал Хорус. — Они вновь будут скандировать мое имя, когда я принесу им корону Терры.
— Так теперь корона? — произнес Мортарион. — Тебе было недостаточно того, что тебя сделали магистром войны, и теперь ты собираешься стать королем?
— Ты уже успел забыть? — поинтересовался Хорус, когда в поле зрения возникли возносящиеся ввысь башни и золоченые купола.
— Забыть что?
— Я не собираюсь становиться ни королем, ни даже Императором, — произнес Хорус. — Я собираюсь стать богом.
Таргост, или тварь внутри Таргоста, потянулся к Йактону Крузу. Его лицо пузырилось, словно поверхность грязевой трясины. Смрад был ужасающим. Круз отползал на спине, нащупывая пистолет.
Брор Тюрфингр бросился на тварь-Самуса, но это было все равно, что пытаться остановить ногу титана «Полководец». Самус ударом отшвырнул фенрисийца прочь, как человек прихлопывает надоедливую муху. Брор приземлился на горящую бочку и покатился, разбрасывая ее содержимое дождем тлеющих углей.
Челюсти твари с треском широко распахнулись, и изнутри черепа начал сочиться кипящий черный ихор. Из обрубка шеи высунулись зазубренные треугольные зубы, и появилось множество хлещущих туда-сюда вертикальных языков, шершавых и раздвоенных. В бурлящей вязкой массе призрачного черепа возникли многочисленные светящиеся глаза.
Тело вытянулось вверх, из нижних конечностей прорастали пораженные болезнью корни, которые расходились по полу, словно маслянистые канаты.