Хорус Луперкаль был чудовищем. Демоном войны и погибели, обретшим плоть. Он был разрушителем и губителем — образом всего того, от чего человечество должно было отвернуться еще тысячи лет назад.

Его лицо было лицом абсолютного зла.

«И он даже не сознавал этого».

Это было худшим из всего, что Аливия когда-либо видела.

Кастор Алькад отпрыгнул от подступающего к нему терминатора и бросился между ней и магистром войны. Алькад никак не мог победить его, и не было даже никакой надежды на честный поединок.

Алькад умер бы, как только пришел бы в движение, и все же он это сделал.

Это было лучшим, что когда-либо видела Аливия.

Легат XIII легиона сделал выпад гладием.

Оружие щелкнуло о янтарное око на груди Хоруса.

Титаническая булава магистра войны совершила взмах, и Кастор Алькад исчез, словно его никогда не существовало.

Аливия поднялась на ноги и бросилась к вратам. Ее руки были скользкими от крови. Она провела последние черты и открыла рот, чтобы произнести заключительные слова, отвращающие беду.

Но из ее уст раздался лишь крик боли.

Аливия посмотрела вниз и увидела, что из ее груди торчат четыре параллельных клинка. Они пригвоздили ее к черной стене, кровь бежала по лезвиям и стекала во врата.

— Не знаю, кто ты, но мне нужно это открыть, — произнес магистр войны.

— Прошу, — выговорила Аливия, когда ее, наконец, накрыла боль.

Хорус выдернул когти своей перчатки из тела Аливии. Та упала. Казалось, она падала очень долго, прежде чем ударилась об пол.

Она подняла взгляд на лицо магистра войны и не увидела в нем ни жалости, ни милосердия, но, как ни странно, она увидела в нем сожаление.

Аливия силилась заговорить, и магистр войны опустился рядом с ней на колени, чтобы выслушать ее последние слова, пока из нее вытекала жизнь.

— Даже… в душах, опутанных злом… остается маленький… плацдарм добра, — произнесла она. — Я хочу… чтобы ты… помнил об этом. В конце.