Трещит костёр, угольки вспыхивают, рассыпаются на множество ярких светляков. Поджариваем на веточках всё те же оранжевые грибы, что нарвали наши ребята на стенах бесконечно длинного тоннеля, а из головы всё ещё не выходит подземный мир. Семён взгрустнул, я с пониманием обнимаю за плечи. Детвора спит, как щенята прижались друг к другу. Какие они беззащитные и как смогли выжить в таких непростых условиях? Не каждый матёрый взрослый смог бы продержаться даже небольшое время. Наверное, они просто дети, бог им помогает.

Как здорово дышать родным воздухом. Дым задувает ветром в пещерку, глаза слезятся, но мы балдеем даже от этого. Дома всё хорошо, и запах навоза крупных травоядных животных, и зудящие комары, неудобные булыжники под спинами, даже рычание прохаживающихся неподалёку хищников, не приносит дискомфорта.

Ведём неторопливый разговор о прошлом, о будущем. Язык у друга постепенно заплетается и, на неоконченной фразе, клюёт носом и уже посапывает рядом с детьми. Я сижу в одиночестве, подкладываю толстые ветки в костёр.

Под утро нестерпимо хочется спать, но делать этого нельзя, в опасной близости трутся о камни степные львы. Они порыкивают, распространяют вокруг себя терпкий звериный запах, но к нам в развалины не прыгают, дым и огонь их отпугивает. Чтобы создать достаточную завесу из огня, приходится подкладывать всё новые и новые порции дров, а их совсем мало. Надо бы разбудить Семёна, но рука не поднимается, так сладко он спит, обняв могучей рукой Светочку и Игоря.

Но вот занимается заря, ещё очень тусклая, но перья далёких облаков окрашиваются в нежно лиловый цвет. Утренние птицы проснулись, выводят резкие трели, семейство львов наконец-то неторопливо уходит в степь.

Со свежестью утра, сон отступает. С наслаждением взираю на просыпающую природу. На пучках травы сверкают капельки росы. После холода ночи, кузнечики разминают мускулистые лапки, пауки зависли в ажурных паутинах, в отдалении густая трава расходится в стороны, небольшое стадо буйволов лениво бредут в известном только для них направлении.

— Доброе утро, — слышу сонный голос друга. — Чего не разбудил?

— Тебя растолкаешь, храпел так, что все львы разбежались, — хмыкаю я.

— Ты вообще не спал? — приподнимается он на локтях.

— Не привыкать, — зеваю так, что хрустнуло за ушами и хлёстко щёлкнуло по затылку.

Семён выбирается из тесной пещерки, потягивается, улыбается восходящему солнцу, набирает горсть росы в ладони, умывается, фыркает от удовольствия.

— Интересные развалины, — оглядываясь, говорит он.

Я, так же выползаю наружу, разминаю затёкшие члены, смотрю по сторонам. Мы на обочине концентрически расположенных плит. Кое-где лежат, словно оплывшие свечи, длинные валуны.