– Мы действительно не можем ждать долее, – сказал Ян Замойский. – Считаю, что необходимо идти на штурм.

– Согласен, – кивнул гетман литовский Кшиштоф Радзивилл, тот самый, что когда-то возглавлял польское посольство, приехавшее в Париж за Генрихом.

Вслед за ними за штурм высказались и другие сановники. Но Стефан Баторий неожиданно воспротивился этому предложению:

– Слишком рискованно, город прекрасно укреплен. Если штурм не удастся, солдаты придут в уныние. Они и так ропщут из-за этих постоянных дождей. Просто Великий потоп какой-то! Я согласен, мы должны закончить осаду как можно быстрее, но в лоб штурмовать мы не можем. Нужно что-то придумать.

Франсуа, откинув полог шатра, задумчиво посмотрел на звезды. Потом неторопливо встал и сказал:

– Сейчас небо чистое, сир. Думаю, завтра будет ясный день.

Баторий непонимающе воззрился на него:

– Что вы хотите сказать, барон?

Романьяк хитро улыбнулся и продолжил:

– Если не будет дождя, мы сможем по траншеям подобраться к стенам и поджечь их факелами. Деревянный частокол запылает мгновенно.

Воцарилась тишина. Присутствующие обдумывали предложение.

– Прекрасная идея, господин барон, – раздалось откуда-то сбоку.

Франсуа повернулся, и взгляд его уперся в довольное лицо Самуила Зборовского.

Задумчиво поглаживая бороду, король усмехнулся:

– А что, по-моему, мысль неплоха. По крайней мере, попробовать стоит.

Следующим утром передовой отряд венгров с зажженными факелами бросился к стенам Полоцка. На них посыпались ядра, пули, стрелы, камни, и большая часть из них полегла на склонах холма. Но некоторым все же удалось добраться до частокола и поджечь его. На сухом, жарком воздухе крепость запылала за несколько минут.

Воодушевленный Стефан Баторий вскочил на коня и с криком «На приступ!» помчался к городу. Франсуа и другие военачальники тут же скомандовали наступление и кинулись за ним. Несколько хоругвей выстроились в ряды и с размаху прошибали копьями горящую стену. Сквозь огонь и дым, под градом пушечных ядер ворвались воины Батория в проломы, где их встретили отчаянно обороняющиеся защитники крепости. И те и другие рубились, задыхаясь от дыма, оглушенные грохотом пожара, свистом пуль и криками раненых. Отбросив копье, Франсуа схватил саблю и махал ею направо и налево, стараясь в этом людском месиве не попадать по своим. В какой-то момент справа мелькнуло лицо Зборовского, но сейчас Романьяку было не до него. Дышать было трудно, глаза слезились, по лицу и спине тек пот, но он, как и тысячи других воинов, упрямо продолжал рубить неприятеля.