– Или по нечетно. Это да, в бою оно, конечно, лучше, чем от водки и от простуд, как пел классик. Или грудь в крестах, или голова в кустах. А учитывая, что у них там, на объекте, до черта техники… Кстати, если твои люди сидят рядом с объектом и держат связь с тобой – они хоть примерно посчитали, сколько там танков и прочего?

– Судя по всему, там находятся подразделения 1-го Королевского танкового полка, 4-го Собственного Королевского гусарского полка и 1-го Ее Величества драгунского гвардейского полка. Эти части, разумеется, уже потрепаны в предыдущих боях, но все-таки в окрестностях объекта находится до 40 «Чифтенов», несколько десятков «Скимитеров», «Скорпионов», «Спартанов» и прочих «Троудженов», а также техника бельгийской армии – несколько «Леопардов-1», легкие «Скорпионы», бронетранспортеры «Спартан» и «М-113»…

– Во-во. Там до черта вполне современных танков, и даже если они не врыли их в капониры, они все равно сидят в довольно прочной обороне, возможно, опирающейся на долговременные сооружения, и вооружены если не до зубов, то наверняка очень неплохо. Отсюда я и предполагаю, что мы при штурме поляжем там почти все. Хотя приказ есть приказ…

– Вот именно. Знаешь, в начале войны у нас в группе было полсотни человек, сейчас осталось меньше половины, и даже мой непосредственный начальник, он же напарник по многолетней нелегальной работе, погиб в самом начале. И ничего с этим не поделать. А ведь все они не дураки были – опытные диверсанты, многие из которых бывали со мной, к примеру, в Бейруте или успели повоевать в Афганистане…

– Где-где? Ладно Афганистан, но в Бейруте-то вы чего делали?

– Вообще-то это военная тайна, но сейчас уже можно… Наша резидентура, помимо прочего, взаимодействовала с такими всемирно известными организациями, как «Красные бригады» и «Организация освобождения Палестины». И в рамках этого самого взаимодействия меня заносило в том числе и в Ливан. Там сейчас очень интересно. Было… Ну так вот, они все были отчетливые профессионалы, но погибли в основном как раз потому, что выполняли приказ в условиях, которые невозможно было предугадать и отработать заранее, – уж слишком много сейчас вокруг практически любого мало-мальски значимого объекта для диверсий вражеских войск и техники. Тут поневоле начинаешь свыкаться со своей одноразовостью…

– Одноразовые войска, Оля – это ВДВ.

– Почему?

– Сама посуди – человека всю службу натаскивают ради одного-единственного прыжка. Два года готовят солдата к тому, чтобы он, выполнив это единственное задание, нанес при этом максимальный ущерб противнику. Даже ценой собственной жизни. Я же тоже после школы сначала хотел было в Рязанское поступать – тельник, голубой берет, научат мордой кирпичи разбивать, девушки млеют, то-се, красота… Но туда конкурс, как в МГУ или МГИМО. В итоге подался в танкисты – и спокойнее, поскольку меньше шансов досрочно самоубиться, и к дому поближе. И потом, уже служа здесь, в ГДР, я спрашивал знакомых офицеров-парашютистов (а они здесь все были весьма крутые, всякие костоломные десантно-штурмовые бригады и батальоны, специально заточенные на уничтожение «Лэнсов», «Першингов», штабов и прочего) – ребята, а что вы будете делать после успешного выполнения задания в глубине обороны противника, если уцелеете? И оказалось, что все расчеты строятся на том, что к ним к этому времени прорвутся наземные войска, те самые «главные силы», или им рекомендуют прорываться навстречу этим самым «главным силам», с максимальным шумом и дымом. А вот на случай неудачи этих самых «главных сил» наши стратегические гении для ВДВ, похоже, вообще ничего не предусматривают…