— Обидел?, — Клеманс криво улыбнулся. — Меня нельзя обидеть, когда я на работе.

— Какой еще работе?, — не унимался Адамс.

— Выбирать из тысяч и тысяч серых людишек, тех, кто не растерял краски. Таких, как ты, Бен.

— Рони, ну, объясни толком!, — взмолился Адамс. — Я ничего не понимаю, к тому же голова раскалывается.

— На, глотни капсулу, полегчает.

Бенни с опаской принял в ладонь крохотный желто-прозрачный шарик.

— Глотай, Бен, нет мне резона тебя травить, проще пулю всадить.

— А может, ты крови боишься?, — проворчал Адамс и проглотил скользкую капсулу.

— Не надейся, не боюсь, — криво усмехнулся Клеманс.

— Рони, ты же был таким приятным парнем, мы с тобой хорошо ладили. Разве не так или то был не ты?

— Почему же, я. Достоверность любого из моих образов входит в набор моих основных профессиональных достоинств, — голос Клеманса выдавал неподдельную гордость собой.

— А тогда, когда ты ногти в кровь ломал на дверях конторы, ты тоже играл?

— Конечно.

— Так ведь больно же!

— Подумаешь, — Клеманс встал. — Когда знаешь, что твой организм мгновенно все регенерирует, боль не страшит.

— Регенерирует?

— Да. Ты что, такого слова не слышал?

— Слово слышал, а вот про организмы с такими способностями, нет.

— Ты много о чем не слышал, Бен, — Клеманс опять противно захихикал. — Представляю твою рожу, когда узнаешь, что из себя на самом деле представляет наш протухший мир!

— Меня теперь трудно удивить, Рони.