Потом из фургончика показался Камилл.

— Ну-с, — потер он ладони. — Теперь вы.

Чен к этому моменту уже очнулся и сидел прямо на дас-фальте, массируя виски.

— Давай, Син. — Бай подтолкнул приятеля. В голове шумело, как с похмелья. — Давай, ты первый.

Син вздохнул, с ненавистью швырнул ружье под ноги, обнял Бая, сжал руку Чену и поднялся в фургончик.

Двигатель платоновского «Бас-Лоджика» тихо заурчал, и машина завтрашнего дня сорвалась с места.

— Куда он? — спросил Бай, думая вслух.

— К западному шлюзу, куда же еще. — Чен поморщился, вставая. — Насколько я понимаю, — обратился он к приятелю, — ты назад не собираешься.

Бай вздрогнул.

— Как ты догадался?

— А зачем ты копировал этот чертов файл себе в башку?

— Тише ты! — шикнул на него Бай. — Да, я не буду возвращаться. Мне здесь понравилось. И не надо меня переубеждать — в Москве тоже есть Бай. Извинишься перед ним за отсутствие впечатлений…

— Дело в том, — сказал Чен неожиданно спокойно, — что я тоже не хочу возвращаться в Москву.

Бай опешил.

— Почему?

— А что я там забыл? — Чен пожал плечами. — Надоело. Здесь даже дышится легче. Син — другое дело, у него жена, ребенок… Да и вообще он консерватор.

— Тогда, — прервал его Бай, — поехали.

Спустя минуту два джипа сорвались с места и понеслись по улице вслед за «Бас-Лоджиком». Бай знал, что Платонова им не догнать, но что-то подсказывало ему: ехать нужно на запад. В Сити.

Когда Камилл вывел из фургончика бородатого толстяка в круглых очках, недоуменно озирающегося, он увидел только машину «скорой помощи» у дверей бара да приближающихся полицаев.

Из бара вынесли раненую Тири. На носилках, поверх белоснежной простыни, лежали раздавленные очки.