Матиас смотрел, как красная змея скручивается и раскручивается шлейфом из огня, и почувствовал, как в нем пробуждаются былые страхи. Он привык к Кювею, но, тем не менее, именно огонь инферна поглотил его родную деревню в пограничной схватке. Каким-то образом он забыл, какая сила таилась в этом мальчишке. «Тогда шла война, – напомнил он себе. – И сейчас тоже».

Грошовые Львы отвлеклись, но долго это не продлится.

– Распространи огонь на деревья, – указал Матиас, и, издав тихое кряхтенье, Кювей широко раскинул руки в стороны. Поначалу зеленая листва боролась с натиском жаркого пламени, но затем сдалась.

– У них есть гриш! – крикнул Доути. – Окружить их!

– К берегу! – прорычал Матиас. – Быстро! – Они кинулись мимо надгробий и рассыпающихся каменных святых. – Кювей, приготовься. Нам нужно все, что у тебя есть.

Они сбежали вниз по берегу, спотыкаясь на мелководье. Матиас схватил фиолетовые бомбы и кинул их в корпуса поломанных лодок. Их тут же обволокло скользящее фиолетовое пламя. У него была жутковатая, чуть ли не кремовая субстанция. Матиас достаточно часто отплывал и приплывал к Черной Вуали, чтобы знать, что это самый мелководный участок канала, длинная полоса песка, где чаще всего садились на мель лодки, но противоположный берег, казалось, находился невероятно далеко.

– Кювей, – скомандовал Матиас, надеясь, что шуханцу хватит сил, чтобы осуществить его план, который он изложил всего пару минут назад, – расчисти нам путь.

Тот вскинул руки, и пламя потекло в воду, поднимая огромный столб пара. Поначалу Матиас видел только стену вздымающейся белизны. Затем пар слегка расступился, и он разглядел рыбу, плещущуюся в грязи, и крабов, разбегающихся по открытому дну канала, пока фиолетовые язычки облизывали воду с обеих сторон.

– Ради всех святых и ослов, на которых они ездили, – зачарованно выдохнул Джеспер. – Кювей, ты это сделал!

Матиас повернулся к острову и открыл огонь по деревьям.

– Поспешите! – крикнул он, и они рванули по дороге, которой минуту прежде еще не существовало, стремясь к другой части канала, к улицам и подворотням, которые обеспечат им укрытие. «Противоестественно!» – вопил голос в его голове. «Нет, – подумал Матиас. – Это волшебно».

– Ты же понимаешь, что только что возглавил свою небольшую армию гришей? – поинтересовался Джеспер, пока они вылезали из грязи и быстро передвигались по затененным улицам к Сладкому Рифу.

Понимал. До чего неуютная мысль. С помощью Джеспера и Кювея он орудовал силой гришей. Тем не менее Матиас не чувствовал себя оскверненным или как-то отмеченным ею. Он вспомнил, что сказала Нина о строительстве Ледового Двора – что это дело рук гриша, а не Джеля. Что, если и то, и то – правда? Что, если Джель работал с помощью этих людей? Это противоестественно. Слово пришло к нему с такой легкостью – способ отмахнуться от того, чего он не понимал, сделать Нину и ей подобных менее человечными. Но что, если за праведностью, руководившей дрюскелями, стояло что-то менее чистое или оправданное? Что, если это был не страх или гнев, а просто зависть? Что значило служить Джелю только для того, чтобы увидеть его силу в талантах других, знать, что сам ты никогда не сможешь обладать подобным даром?