А теперь она сгинула. Всосавшись в плащ и соломенное чучелко, наделила их силой.

Плащ пошевелился. Вашер нагнулся.

– Защищай меня, – скомандовал он, и плащ замер. Вашер выпрямился и надел его снова.

Соломенная фигурка вернулась к окну и приволокла большое кольцо с ключами. Ножки чучелка испачкались в крови. И алая кровь сейчас казалась Вашеру невыносимо блеклой.

Он взял ключи.

– Спасибо, – сказал. Он всегда их благодарил. Зачем и почему – неизвестно, особенно с учетом дальнейшего. – Твой дох – ко мне, – скомандовал он, дотронувшись до груди соломенного человечка.

Тот мигом опрокинулся за дверь, лишившись жизни, а Вашер вернул свой дох. Привычное чувство бдительности восстановилось – осознание сопричастности, встроенности. Забрать же дох назад он смог лишь потому, что сам пробудил это создание – вообще, такого рода пробуждения редко бывали стойкими. Он использовал свой дох как резерв – сперва поделился, потом вернул.

По сравнению с прежним достоянием двадцати пяти дохов было смехотворно мало. Но по сравнению с ничем – бесконечно много. Он удовлетворенно поежился.

Вопли, доносившиеся из караульного помещения, оборвались. В темнице воцарилась тишина. Нельзя стоять столбом.

Просунув руку за прутья, Вашер отпер ключами камеру. Он распахнул толстую дверь и выскочил в коридор, оставив чучелко валяться на полу. В караулку не пошел и к выходу, который за ней находился, – тоже; взамен он повернул на юг и начал углубляться в тюрьму.

Это была самая ненадежная часть плана. Найти таверну, завсегдатаями которой слыли жрецы Радужных тонов, было достаточно просто. Ввязаться в драку и врезать такому святоше – не труднее. В Халландрене крайне серьезно относились к духовенству, и Вашер заработал не обычное заточение в местную кутузку, а путешествие в темницы Бога-короля.

Зная нравы тамошних тюремщиков, он очень ловко смекнул, что они попытаются извлечь Ночного Хищника и отвлекутся, а он тем временем добудет ключи.

Но дальше предстояло непредсказуемое.

Вашер остановился, пробужденный плащ колыхался. Опознать нужную камеру оказалось легко, благо ее солидно окружили обесцвеченным камнем – тускло-серыми были и стены, и двери. В таких-то местах пробуждающих и держали, ибо нет цвета – нет пробуждения. Вашер подошел к двери, глянул сквозь прутья. Голый, в цепях, под потолком висел человек. Для зрения Вашера он был окрашен ярко: кожа – чистый коричневый цвет, следы побоев – синие и фиолетовые пятна.

Узнику вставили кляп. Еще одна мера предосторожности. Нужны три вещи, чтобы пробуждать: дох, цвет и команда. Иные называли их обертонами и оттенками. Радужные тона, взаимосвязь цвета и звука. Команду полагалось произнести ясно и четко на родном языке пробуждающего. Малейшее заикание, ничтожный сбой в произношении – и пробуждению не бывать. Дох исторгнется, но объект не сможет действовать.