Выслушивая все это, Найл наливался тяжелым гневом, пока не почувствовал нечто близкое к удушью. Гнев в равной мере был направлен и на растения-властителей: это они в ответе за то, что смертоносцы воцарились на земле. Живо представив себе ядовитые паучьи клыки и злобные глаза, Найл содрогнулся от гадливости и неприязни. Как можно сознательно ублажать тварей, которые убивают, пожирают и держат в кабале собратьев!

Реакцией на вспышку гнева был неожиданно четкий ответный импульс растения, внятный, как человеческая речь. Пришелец обращался к нему напрямую, словно произнося слова вслух. Получалось нечто вроде:

– А как бы ты сам отнесся к своим собратьям? Они убивали, порабощали и пожирали себе подобных еще задолго до пауков. Умертвляли и ввергали в кабалу тех, кого считали недругом, разводили на пищу животных. И ты при этом еще твердишь, что они лучше пауков?

Найл на секунду струхнул от своей безрассудной горячности, но тут же сообразил, что лебезить глупо. Растение-властитель по своей сущности стоит над людьми, так что его не уязвишь ни словом, ни чувством. Кроме того, размышляй он молча или вслух, мысли все равно как на ладони. Придавало смелости и то, что в какой-то степени он все же прав; стоило подумать о пауках, о том, что они могут сделать с его семьей, как в душе снова очнулась глухая ярость.

– Люди, по крайней мере, всегда чтили разум. Паукам известно, что люди в этом смысле не уступают им, и все равно мечтают их извести.

– Как и ты мечтал бы извести пауков.

– Да, как и я, – упрямо подтвердил Найл.

И тут гнев в секунду испарился. Заглянув растению-властителю в душу, он уяснил, что тому нет особо дела ни до тех, ни до других. Пришельцы радели не за отдельные виды живых существ, как таковые, а за саму эволюцию. Им было безразлично, кто при этом хозяин, а кто раб.

Кроме того, рассказ еще не подошел к концу. Прошло столетие с той поры, как человек оказался в рабстве, и властителям стало ясно: что-то здесь не так. Развитие пауков шло на убыль. Они обленились и день-деньской беспечно просиживали у себя в тенетах, таская для забавы мух и жируя на людской да животной плоти. Пробовали усилить подпитку жизненной силой – без толку; пауки, видно, воспринимали это как подарок.

Мало-помалу пришельцы сделали для себя вывод. На их родной планете жизнь была так неимоверно трудна, что борьба за развитие стала второй натурой. Земля, в сравнении, была исполнена разнообразия. Вот так и сложилось, что ее создания совершенствовались лишь тогда, когда у них было против чего бороться. В первый десяток миллионов лет своей эволюции пауки не изменились почти никак; а тут считаные столетия, и они уже хозяева планеты. Такое положение их, безусловно, устраивает, опасности ждать неоткуда – к чему еще стремиться?