Были в новой жизни и свои отрадные стороны. Найл присмотрел себе под резиденцию приличного вида особняк на углу главного проезда, прямо напротив обиталища Смертоносца-Повелителя, и теперь там с рассвета до заката трудилась бригада мастеровых, чтобы привести обветшалое здание в надлежащий вид. Сайрис следила за хозяйством; Стефна, сестра, присматривала за ремонтом. Дона взялась обучать Руну и Мару. От довольства женщины буквально лучились. То же и Вайг. Он занимал ряд комнат по другую сторону внутреннего дворика, где вел независимое существование. Как брат правителя, положение он занимал завидное: все мужчины в подчинении, женщины восхищаются. Синеглазый, с пышной черной шевелюрой, Вайг почитался едва ли не самым завидным женихом в городе; на людях его постоянно сопровождала какая-нибудь привлекательная молодая особа. Ходил слух, что в корпусе служительниц дамы бьются об заклад, которая из них удержит Вайга дольше. Он же, видно, давал им всем равную возможность посостязаться между собой.

Больше всего Найлу нравилось проходить по улицам в вечерний час, наблюдая, как по освещенным факелами мостовым прогуливаются рука об руку мужчины и женщины. На улицах в этот час всегда было людно. Некоторые, обособившись кучками, сидели на обочине и играли в кости; иные выносили на улицу ужин и ели, облокотясь об уличное ограждение. Никто больше не косился опасливо на протянутую над головой паутину. Был лишь один недостаток. Стоило Найлу появиться, как люди, узнав, склонялись лицом к земле и оставались в такой позе, пока он не отдалялся. Найл пробовал даже издать особый указ, запрещающий низкопоклонство, – все равно бесполезно. Вайг как-то рассказал, что случайно слышал разговор, в котором один собеседник доказывал, что Найл волшебник, а другой, что Найл – бог или какое-нибудь другое сверхъестественное существо. Новому правителю от этого не то что лестно – горько стало и грустно.

Терпение лопнуло в тот день, когда он объявил на Совете, что хочет наведаться в Северный Хайбад, доставить оттуда останки отца. Совет тотчас вынес решение, что прах Улфа следует перезахоронить в величественный мраморный мавзолей, возвести который на главной площади. Затем, несмотря на протесты Найла, проголосовали, что сопровождать правителя будет отряд в тысячу человек, а на обратном пути его встретит факельное шествие, в котором примет участие весь город. Едва оставив заседание Совета, Найл тайком послал за Манефоном и Симеоном, и наутро они, уйдя из города, взошли на поджидающий уже корабль.

Вот такие мысли занимали Найла, когда он, опершись о планшир, задумчиво смотрел на постепенно тающие вдали очертания берега. Уныние казалось теперь чем-то до смешного нелепым. Стойкий свежий ветер и открытые небеса наполняли свободой и трепетным волнением; с трудом верилось, что душа на минуту поддалась хандре. Ни одна из целей, стоявших перед Найлом в минувшие недели, не осталась недостигнутой. Подлинная проблема – теперь это ясно – состоит в том, как преодолеть ограниченность собственного сознания.