— Раньше места хватало для рода занятий, — пояснил Аспирант, — и преступлений, за которые казнены. Потом оставили только преступления, но и их убрали. Скоро, наверное, места на одном листе хватать не будет, и так уже часто печатают внизу, вот видишь, — что список не полный.

— Выходит, двадцать человек в неделю в расход пускают, — покачал головой я, возвращая газету Аспиранту, — отстал я что-то от жизни, надо было раньше газеты почитать. Наверное, не был бы так спокоен, когда отправлялся к нашему главному контрразведчику.

— Скорее, к лучшему, что не читал, — сказал в ответ Бригадир. — И, кстати, не сомневайся, я бы разнёс дом князя по камешку, не вернись ты к полуночи. Я это не ради красного словца говорил.

— Я знаю, — кивнул я, — и князь Росен был уверен в том же.

На этом меня, наконец, оставили в покое. Но теперь мне надо было как можно скорее обсудить всё с Гневомиром. Слишком уж сильно не понравились мне слова князя о том, что в тылу народников всё готово, и осталось только подать сигнал.

Поговорить нам удалось в тот же вечер. Офицеры эскадрильи азартно резались в карты или наблюдали за непередаваемым зрелищем, которое творилось за столом. Оргард был в ударе, уже трижды его насильно обезоруживали, и дважды он вскакивал, громко заявляя, что играть с «этими жуликами» больше не сядет ни за что. Хватало его не больше, чем на пару кругом. Он всегда возвращался, правда, каждый раз громко ругаясь на всех.

Я кратко пересказал Гневомиру историю моего посещения особняка князя Росена, а под конец посоветовал лететь отсюда как можно скорее вместе с Готлиндом.

— Кто-то должен предупредить командование Народной армии в Прияворье. В Будиволне и Бессарабе я уверен полностью – они не могут предать, на них можно положиться.

— Ты не забыл, что я вовсе не в фаворе сейчас на родине, — мрачно заметил Гневомир. — О моём предательстве раструбили все газеты. Меня пустят в расход через пять минут после того, как опознают.

— А кто тебя опознает? — задал я резонный вопрос. — Те, кто читал газеты годичной давности? Да там фото из личного дела, по нему тебя не опознает и опытный сыщик.

— Но кто меня допустит до Будиволны или Бессараба?

— А вот на этот вопрос ответа у меня нет. Зато есть встречный – ты что же, предлагаешь, узнав такие новости, просто сидеть по эту сторону линии фронта и ничего не делать?

— Если сделать ничего нельзя, — усмехнулся Гневомир, — значит, надо делать невозможное. Это была одна из любимых присказок Гамаюна. А что будешь делать ты? Попытаешься угробить Ерлыкова вместе с аэропланом, чтобы сорвать всё дело?