– Я сама убью его! – визгливо закричала Белл. – Я почти год мечтала убить эту проклятую тварь. – Она оглянулась в поисках орудия убийства. Затем ринулась к камину и схватила кочергу.

Майлз поднял Пита и попытался засунуть его в сумку.

Именно «попытался». Пит спокойно позволяет себя поднять только мне или Рикки. Но даже я не осмеливаюсь взять его на руки, когда он воет. Сначала надо провести осторожные переговоры: выведенный из эмоционального равновесия кот опаснее, чем гремучая змея. Но даже если он не был так расстроен, он никогда без сопротивления не дал бы схватить себя за загривок.

Пит вцепился когтями Майлзу в предплечье, а зубами впился в его большой палец.

– Отвали, толстяк! – истошно заорала Белл и замахнулась на Пита кочергой.

Ее намерения были достаточно откровенны, и на ее стороне были сила и оружие. Но она не обладала сноровкой в обращении с кочергой, а Пит был весьма искусен во владении своим оружием. Он поднырнул под кочергу и нанес ей четыре удара, обеими лапами по каждой ноге.

Белл пронзительно завизжала и выронила свое оружие.

Что происходило потом, я мог только догадываться. Я по-прежнему мог смотреть только прямо перед собой и видел бо́льшую часть гостиной, но не мог видеть поля боя целиком. Я следил за происходящим в основном по звукам борьбы, крикам, воплям, топоту ног. Только раз в моем поле зрения мелькнули два человека, которые гнались за котом, а потом, внезапно, эти двое пробежали обратно, и кот их преследовал.

Не думаю, чтобы им удалось хотя бы прикоснуться к нему.

Самым худшим из случившегося со мной в ту ночь было то, что я пропустил звездный час Пита – час его величайшей битвы и величайшей победы. Мало того что я не увидел всех его подробностей, я даже не был в состоянии их по достоинству оценить. Я видел и слышал, но не воспринимал того, что происходило. Я находился в оцепенении, и когда! В миг его наивысшего торжества.

И сейчас, вспоминая ту ночь, я чувствую волнение, которое не мог испытать тогда. Но это не одно и то же: испытать подобное мне уже никогда не суждено, словно бедолаге-нарколептику, проспавшему свой медовый месяц.

Внезапно проклятия и грохот смолкли, и вскоре Майлз и Белл вернулись в гостиную.

– Кто оставил эту чертову москитную сетку открытой? – отдышавшись, спросила Белл.

– Ты сама. Заткнись уж. Он убежал.

У Майлза лицо и руки были в крови. Он потрогал царапины на лице и поморщился. Судя по состоянию его одежды, в какой-то момент он оступился и упал. Пиджак на его спине разошелся по шву.

– Черта с два я заткнусь! Есть у тебя в доме ружье?