— Мне необходимо было в этом убедиться. Надеюсь, что мне и правительство удастся убедить.

— Если они ошиблись, они знают, как исправить свою ошибку.

Через три субдня Кэрд получил телеуведомление и официальную бумагу о своей скорой выписке. Его охватил легкий трепет — он сам не знал, от радости или от страха. Он говорил себе, что будет счастлив уйти из этого курятника, но радость его была не столь сильной, как он ожидал. Так же, наверное, чувствует себя воспитанник сиротского приюта, которому внезапно объявляют, что ему пора уходить и стараться как-то выжить в мире взрослых.

Он спросил своего доктора, не обязан ли он своим освобождением влиянию ее бабушки, всемирного советника.

— Никакие связи вам бы не помогли, если бы все обследовавшие вас психики не порекомендовали вас выписать. Моя рекомендация, конечно, была самой весомой.

— Но ведь вы просили свою бабушку помочь?

— Думаю, даже жители каменного века использовали свои связи, чтобы помочь себе или другим.

— Значит, и вы использовали?

Она улыбнулась и промолчала.

Вечером очередного вторника, перед отъездом, в его честь устроили вечеринку, где присутствовали пациенты, медперсонал и несколько ганков. Кэрд немного выпил, получил от трех женщин, включая Бриони, признание в любви и долго утешал Донну Клойд. Она, крепко обнимая и целуя его, шептала:

— Не знаю, что со мной будет. Я ну совсем не чувствую себя преступницей. А ведь, если я не проявлю искреннего раскаяния и сожаления так, чтобы мне поверили, мне конец.

— После инъекции анти-ТП ты можешь лгать. Вот и лги.

— Ты тоже лгал?

— Нет, мне в этом не было надобности.

Он не знал, последует ли она его совету, но ничего лучшего предложить ей не мог. Незадолго до полуночи он попрощался с каждым участником вечеринки в отдельности. Брускино поцеловала его и сказала:

— Удачи тебе, святой Джефф.

— Спасибо за все, — сказал он, входя в цилиндр. — Может, я еще увижусь когда-нибудь с кем-то из вас.

Кэрд сомневался, что такое случится, и ему было грустно от этого. Но в этой ситуации ничего не оставалось, как только грустить. Он надеялся, что сделал хоть что-то хорошее, пока был здесь.

Дверца закрылась, и последними, кого он увидел, были доктор Брускино, Донна Клойд и Бриони Лодж. Все трое плакали. Какой бы ни была причина их слез, пусть поплачут. Это облегчает боль.

В следующий вторник Кэрд проснулся на манхэттенской эмиграционной станции, в огромном здании, занимающем три квартала по 12-й авеню и Западной 34-й улице. Чуть восточнее находился проезд Вест-уэй и Гудзонский эмиграционный порт, а в нескольких кварталах к северу — мост Нью-Линкольн.