— Я не отношусь к числу неблагонадежных, — сказал Кэрд, потрясая бумагой, словно это был флаг, развеваемый знойным грозовым ветром. — Все, чего я хочу, — это быть хорошим гражданином и приносить пользу обществу.

— Нуууу… — со слабой улыбкой протянул Ленноу, складывая пальцы домиком. — Вот вы заявили, что гражданин Мунийгумба украл у вас идею. Есть мнение — не мое, уверяю вас, — что это указывает на вашу психическую нестабильность. Лично я не обращал внимания на подобные разговоры.

— Чье же это мнение?

— Не могу вам сказать. Да это и неважно. А важно вот что, — указал он на распечатку. — Я вынужден уволить вас, хотя делаю это с большим сожалением. Когда вы получите аттестат о среднем образовании, буду счастлив принять вас обратно. Отработанный вами испытательный срок будет вам зачтен — в том случае, конечно, если вы вернетесь работать к нам.

Кэрду не оставалось ничего иного, как подать прошение о сдаче экзаменов, хотя он не был уверен, что сдаст их со своей избирательной памятью. По закону ему должны были дать ответ в течение четырех субдней с момента внесения просьбы в файл. Прошло, однако, восемь дней, а Департамент Образования все отговаривался тем, что решение откладывается ввиду чрезвычайных обстоятельств. Что это за обстоятельства, не говорилось, и служащая, принимавшая прошения, сказала, что объяснений требовать бесполезно. Объяснения ему дадут в свое время, хотя и не обязательно правдивые.

На двенадцатый субдень, ближе к вечеру, Кэрду отказали. Причина: поскольку случай Кэрда уникален, требуется, чтобы нижняя законодательная палата Манхэттена, состоящая из суперквартальных предводителей, провела закон, позволяющий допустить Кэрда к экзаменам. Затем этот закон должен быть одобрен верхней палатой, состоящей из пяти районных предводителей.

Кэрд обратился к поверенной по прошениям, Мэйзи Грэйс Гайдн. Она сказала, что он может подать прошение в нижнюю палату о принятии ею «персонального» закона.

— Но я чую тут заговор, и вам все равно ходу не дадут. Может быть, я и ошибаюсь. Формально с вами поступили по закону. Из того, что вы мне рассказали, можно понять, что вам будут чинить препятствия повсюду, куда бы вы ни обратились. Правительство почему-то хочет, чтобы вы продолжали жить на пособие, не пытаясь продвинуться.

— Но ведь от меня же нет никакого вреда.

— Это вам так кажется. У них есть какие-то свои причины, хотя вам их, конечно, не назовут.

— Но не могу же я целый день пить или смотреть телевизор. Я этак свихнусь.

— Возможно, этого-то они и хотят. По-моему, они хотят отделаться от вас раз и навсегда. Вы ведь загадка, неизвестная величина. У них нет никакой уверенности в том, что вы снова не смените свою личность. А вдруг эта личность окажется опасной? — Она улыбнулась и добавила: — Вообще-то у них есть основания этого бояться. Мне жаль, искренне жаль. Хотите, я договорюсь с общественным защитником и мы вместе подадим петицию о рассмотрении вашего дела?