Он намеренно тянул время, в качестве небольшой мести за то, как Финелла тянул из него нервы. Но "не военный и не католик" (кто его вообще кардиналом назначил?) казался непрошибаемым.

— Мог бы.

— Меня интересует личное дело Аблы, — прямо сказал Алистер, — Если быть более точным, ее биография до того, как она оказалась в школе. Желательно подробная.

Чезаре кивнул:

— Это не составит проблем.

— В таком случае… — Алистер выдержал паузу, — С отрядом вроде бы прояснилось. Есть что-то еще, что мне не помешало бы знать?

Финелла задумался:

— Вроде, из важного все. Остались только мелкие организационные детали. Итак, к чему мы пришли?

— Ну что ж, — снова по привычке заложив одну руку за спину, Алистер поднял подбородок, — На данном этапе я могу дать предварительное согласие на участие в отряде. И оно никак не связано с тем, что вы напишете или не напишете в отчете. Однако, мое условие вы знаете. Если Абла мне скажет, что простила вас, то я всерьез подумаю об участии. И… надеюсь, вы понимаете, что не нужно на нее давить?

— Разумеется, — ответил Чезаре, — Со своей стороны я обещаю публично извиниться перед Аблой и предоставить вам ее досье. Того, что она меня простит, не обещаю, поскольку она не из тех, кто, причислив человека к своим врагам, дает задний ход, но — сделаю все от меня зависящее. Это все?

— Ну… да.

— В таком случае, самое время возвращаться к остальным.

Сняв свой датчик, кардинал направился обратно в салон. Алистеру ничего не оставалось, как снова следовать за ним.

Вернувшись к студентам, Финелла немедленно подошел к Абле. "Идиот!", — подумал Алистер в первый момент. Кто же делает это сразу. Но чем дальше гордый кардинал говорил, тем больше колдуну казалось, что он… искренен.

— Синьорита Джадаффи, я приношу вам свои извинения за свою грубую, пошлую и неуместную шутку, которой я отплатил вам и Алистеру за вашу помощь. Кроме того, я прошу прощения за резкую отповедь, которой я встретил вашу резонную попытку осадить меня, за ранение, нанесенное Алистеру за период отсутствующих воспоминаний, и в целом за насмешливое и самоуверенное поведение в Храме Дагона.

Он склонил голову, как преступник на плахе. Хотя, справедливости ради, чтобы отрубить ее, мусульманке пришлось бы подпрыгнуть…

— Хорошо, я прощу, — кивнула она, но, выдержав совсем небольшую паузу, чтобы ощущение законченности реплики закрепилось в умах, добавила, — Но не забуду. Но прощу только те поступки, за которые вы попросили прощения.

— Это справедливо, — кивнул Чезаре, — Благодарю.

Чинно, как на параде, развернувшись, он направился к своему месту рядом с Марией. Почему-то Алистер почувствовал странный, неуместный укол совести. Будто он унизил человека, даже не пытавшегося никак защититься. Да ну, глупость какая. Думать надо было, что говоришь.