Ну и ну. Как слизень, в котором длины не больше трех метров, сподобился оставить след в семь метров шириной?

Ответ пришел постепенно, и такой, что впору было досадовать на свое тупоумие. Разумеется, то существо могло раскатываться тонким слоем так, чтобы «просачиваться» под жертву на манер мокрой простыни.

Что же в таком случае произошло? Видимо, оно облекло собою спальный мешок, так как он весь в белой парше. К счастью, голова у Найла на тот момент находилась в водонепроницаемом кармане, предназначенном для подушки. Слизень и тогда мог накрыть ему лицо и удушить, но воздержался, чтобы невзначай не вспугнуть до времени жертву: а вдруг вырвется? Он, судя по всему, решил оттащить добычу к озеру и втихую утопить, а потом уже съесть.

А почему Найл не почуял опасности и спокойно завалился спать? Неужели то существо владело некоего рода гипнозом, притупляющим у жертвы бдительность?

И тут до Найла с внезапной ясностью дошло: этот гигантский слизень и был источником загрязнения священного озера. Как все живое, слизь на протяжении своего жизненного цикла сбрасывала миллиарды клеток. Но в отличие, скажем, от сброшенных клеток кожи человека, которые уже мертвы, клетки этого бесхитростного организма оставались живы. Это существо избавлялось от них по той лишь причине, что жизненной энергии у него не хватало на содержание большего количества клеток – иначе оно постепенно разрослось бы на все озеро.

Задумчиво стоя на берегу, Найл ломал голову еще над одним вопросом. Почему это существо вдруг взяло и рассосалось? В тот момент он считал, что это был своего рода способ исчезнуть, уйти от навязанного господства чужой воли; что-то вроде самоубийства. Хотя какое самоубийство может быть у слизня, и не слизня даже, а создания еще более примитивного?

Следовательно, тварь прикончила не его, Найла, воля, а чья-то еще. Но чья? И зачем?

По-прежнему занимаемый этим вопросом, он направил стопы на северо-запад. Когда Асмак устраивал для него умозрительную «рекогносцировку на местности» между городом пауков и Серыми горами, Найл тщательно запомнил маршрут, а позднее еще и усилил память посредством медальона. Так что теперь он хотя бы четко представлял, в каком направлении двигаться.

За долиной зеленого озера потянулись ухабистые и на редкость невзрачные пустоши. Сама земля была словно сплошная полоса препятствий, где Найл то и дело запинался о травянистые кочки, кривые коренья и торчащие из дернины камни. В небе кружила пара-тройка воронов. Элементалами здесь и не пахло. Даже какого-нибудь угрюмого нелюдима вроде того, что вскинулся на Найла, когда он подумал разбить возле его камня бивуак, и то не попадалось. Оттого, наверное, и места здесь такие неприглядные, и растительность неухоженная.