Капитан между тем уютно устроился с другой стороны костра, подобрав под себя лапы. Поднялся холодный ветер (в горах, возможно, сейчас сечет снежная крупа), так что тепло костра было приятным вдвойне. Рыбина оказалась такая крупная, что Найл не справился и с половиной, да и жар углей не пропек серединку.

Капитан поглядывал с интересом, и Найл спросил, не желает ли он попробовать; паук на удивление охотно согласился. Держа рыбу перед собой в когтях, он сгрыз ее как кочерыжку, оставив лишь хребет. После этого опять съежился в комок, сложив лапы на округлевшем брюхе. Как видно, не все пауки испытывают неудобство, когда на них за едой смотрят люди. Дело, видимо, просто в том, что капитан родом из отдаленной провинции, не отягощенной условностями этикета.

Ощущать жир на руках было неприятно, и Найл сходил к озеру их помыть. Возвращаясь к костру, по пути он набрал еще сухого трута, который в изобилии похрустывал под ногами. Наконец Найл развернул спальный мешок, который, кстати, по-прежнему попахивал тем слизнем. Прежде чем расстелить, мешок он встряхнул, подняв облачко беловатой пыли. Найл улегся поверх спальника; подложенная под голову сума вполне сгодилась в качестве подушки.

Отстраненно глядя на костер, Найл с интересом ощущал между собой и пауком некий контакт – неявный и вместе с тем стойкий, какой бывает между давно знакомыми людьми. А ведь повстречались-то они всего несколько часов назад. И тут его пронзило осознание, каково это: быть пауком, находиться в непрерывном контакте с умом каждого из сородичей.

Контакте, разумеется, не полном, иначе миллионы телепатических сигналов, исходящие одновременно ото всех, буквально оглушили бы отдельную особь. Просто каждый из пауков смутно сознавал некое всеохватное клубящееся марево, которое являл собой коллективный разум восьмилапых. И сила каждого паука исходила из несказанной мощи этого общего резервуара волевой энергии.

В сравнении с этим каждый человек обитает сам по себе, в подобии одинокого узилища. Чувство общности, единения со своими собратьями у него несравненно слабее. Вот почему воля у людей так зыбка, вот почему их так легко одолевает скука. Для ощущения цели люди вынуждены постоянно нагнетать в себе остроту чувства, интереса к происходящему. А все оттого, что им не удается прочувствовать глубинные основы своего бытия.

В самом же Найле, как видно, вызревало перерождение в иную человеческую сущность – такую, что способна внутренне сообщаться с умами собратьев. Да и не только с ними, а еще и с умами пауков и людей-хамелеонов. Причем с каждым днем эта плавная перемена становилась для него все ощутимее.