— У меня нет на это полномочий.

Я в ответ сплюнул в дорожную грязь и поспешил к карете.

Внутри меня всё так и зудело от предчувствия скорых неприятностей.

4

По дороге до замка я обдумывал услышанное.

Действительно ли барон Далькири торгует с эльфами? И если торгует, то в самом ли деле везёт из-за реки именно дурман?

А самое главное: не могла ли угроза разоблачения стать мотивом для убийства Бенедикта?

Ответов на эти вопросы у меня не было.

И это выводило из себя.

Возвращаясь в Тир-Ле-Конт, я был уверен — найти убийцу брата не составит особого труда. И неважно, придёт на помощь чутьё или поможет отыскать разгадку княжеский перстень, очень скоро я воздам преступнику по заслугам. Но всё оказалось совсем не так просто, и большую часть времени я провёл за разбором записей Бенедикта. И провёл, надо сказать, впустую.

У кого-то другого от этого могли опуститься руки, у кого-то другого, но только не у меня. После возвращения в замок я отправился прямиком в библиотеку и продолжил составлять генеалогические древа всех княжеских родов.

На эту мысль меня натолкнули слова Лауры.

«Игра», — сказала она. — «Мистификация».

«Желание досадить отцу».

Её госпожа желала досадить отцу, но кого способен расстроить брак младшей дочери с главой соседнего государства? Между нами не было кровной вражды, не было войны. Так в чём же дело?

И вдруг я понял, что не могу припомнить браков между представителями княжеских родов за исключением женитьбы отца. Наскоро просмотрел родословные, но с ходу не смог отыскать ни одного примера и там. И это было чрезвычайно странно.

Густав подошёл, когда я стоял перед стеной, полностью испещрённой меловыми линиями и пытался отследить связи между княжескими родами Северных земель. Безрезультатно. Подобных браков не случалось как минимум несколько последних столетий.

— Бенедикт рисовал нечто подобное, — сообщил библиотекарь. — Стену потом отмывали целый день.

Я резко обернулся и спросил:

— Зачем? Зачем он это делал?!