И, наконец, я почувствовал, как Абаддон добрался до Сигизмунда.

Я ощутил необычную формальность момента и жар эмоций в сдвоенном сердце моего повелителя. Порыв снискать славу. Подавляемую ярость человека, толкаемого навстречу судьбе, которой он – тогда еще – не восторгался.

Я закрыл глаза, оставляя кружащийся, горящий и сражающийся «Мстительный дух» позади.

Когда я их открыл, передо мной на троне восседал Сигизмунд.

– Итак, – произнес он, – вы вернулись.

Молот и наковальня

В нем пылала жизнь. Она горела в его жилах. Его окружал ореол ощущения праведности своего дела, купавший его в короне света веры, которая имела совершенно не религиозную природу, но тем не менее оставалась верой. Я посмотрел на него сквозь ряды его хускарлов – воинов, которых, как мы узнали в последующих войнах, именовали Братьями Меча – и понял, как вышло так, что по прошествии такого времени Сигизмунд все еще был жив. Он пережил тысячу лет потому, что отказался умирать. Он слишком сильно нас ненавидел, чтобы уснуть в могиле, не исполнив свой долг.

Сигизмунд наблюдал за нами посреди царившего в зале сюрреалистичного спокойствия. Его доспех и табард были покрыты пятнами крови – почетными наградами, которые он добыл с тел воинов Черного Легиона, разбросанных по всему залу из белого мрамора и черного железа. Он не сидел без дела, пока защищали его корабль. Похоже было, что он избрал эти почитаемые покои местом для своего последнего боя.