Эйлт стряхнул руку Гортта, подхватил принесенную кружку и жадно припал к ней, с силой вливая в горло напиток.

Жена трактирщика уже было открыла рот, чтобы спросить, чем оборванец собирался расплачиваться, но Бритва вовремя успел на нее шикнуть.

– Ну, как там Феникс, не сильно его ощипали? - попытался шуткой развеять сгустившуюся на лице полукровки тучу Гортт.

В ответ вор состроил дикую рожу и заскрежетал зубами. Тард вовремя успел положить ладонь на рукоять кинжала за поясом Эйлта.

– Завались, чурбан, все-то у тебя сегодня невпопад! - рявкнул на друга Бритва, - Ты глянь на его физиономию, разве не видно что что-то не так!?

– Молоты Швигебурга! Так я и пытаюсь узнать, какая муха его укусила!

– Господа гномы, этим вечером я в вашем распоряжении, - будто выдавливая из себя слова сказал Эйлт, - А пока оставьте меня и позвольте напиться.

– Не раньше, чем ты скажешь что с Фениксом! - не выдержал Тард, - Эта магика помогла? Выкуп будет?!

Взгляд.

– «Теперь это дело гильдии, а все, что происходит в гильдии, остается в гильдии» - вот то, что она сказала мне напоследок.

Гном понурил голову.

– А ростовщики нам не дали ни гроша… Я… я всю ночь… Я в пояс кланялся этим ублюдкам! Магика умоляла чуть не на коленях! Мы… Все без толку! Словно они сговорились!

Тард поднялся и отошел к окну. Закусив зубами трубку гном принялся обхлопывать себя по карманам в поисках мешочка с табаком. Гортт присоединился к Бритве и поделился своими запасами. Оба напряженно закурили. Глава убийц драконов никогда не отдавал своих соратников в чьи-то руки просто так. Где бы они ни были с отрядом, никогда, без боя, на милость врага не оставлялась и одна жизнь. Тард проклинал это королевство, проклинал собственное бессилие и не важно было, что этот полукровка оказался с ними впервые, ведь гном свято соблюдал законы боевого братства. Всякий, кто решился мстить драконам, встать с ним плечом к плечу, был ему братом. Так было и тогда, когда они сражались спиной к спине с рыцарями Фелара, так было и тогда, когда они возвращались после неудачи через Пепельные Пустоши, из последних сил отбиваясь от тварей, которые населяли те проклятые места. Тогда они бросали припасы, складывая раненых на повозки, а мертвых - останавливались и хоронили, не давая стервятникам поживы.

Тард не любил нравы, которые появились после войн, громких побед и поражений. Он верил в то, что старые обычаи оказывались куда лучше, проверенные временем, закаленные, ведь, раскаляясь в горниле пожарищ и остужаясь в реках крови, крепло век от века то самое, почитаемое им, боевое братство…