Они оба начали задремывать, рука в руке. Она подумала: «О, а мы же на самом деле должны еще поговорить насчет Амоса и Клариссы Мао», но после этого ей стало чудиться, что она на корабле, который идет с ускорением в одно g для всех остальных, а она при этом плывет в невесомости. Вся остальная команда топтала палубу, а она в это время парила в воздухе, добираясь до инструментов и воздуховодов, до которых не могли добраться они. Алекс объяснял ей, что это потому, что она умудрилась набрать такую инерцию, что остальным потребуется какое-то время, чтобы ее догнать. В соответствующем контексте это, казалось, могло иметь смысл.

Она проснулась. Она не знала сколько прошло времени, но из главной комнаты больше не было слышно голосов. Джим спал свернувшись на боку, спиной к её спине. Его дыхание было глубоким и медленным. Она медленно потянулась, стараясь его не разбудить. Боли в ее мышцах, суставах и на коже немного поутихли, и в груди было тепло. Слабость.

В течение многих лет она хранила свои секреты. Берегла их, как чеку от ручной гранаты. Страх, стыд и вину накапливала, даже не замечая как. Те вещи, которые она сделала не так — а их было так много — набирали силу. Не испытывать угрызений было странно. Опустошение, в некотором смысле, но умиротворенное опустошение.

Не то чтобы она вдруг пришла к свету и счастью. Цин не перестал быть мертв из-за нее. Филип так и остался брошен. Брошен снова. А Марко так и остался глубоким омутом злобы и ненависти. Все осталось по прежнему, совершенно изменившись. Старая картина преобразилась во что-то новое, просто сменив раму. Джим повернулся во сне. В коротких черных волосах на шее появилась парочка посветлее остальных. Первое прикосновение седины.

Что-то между ними изменилось. Не во время ее творческого отпуска в ад, а сейчас, когда она вернулась из своей личной преисподней. Она не была точно уверена, кто они были друг для друга, она и Джим, знала только, что теперь все будет по-другому. Потому что она изменилась, и перемены в ней не станут поводом для перемен в нем. Он никогда не стал бы пытаться заставить ее оставаться той Наоми, которую он себе представлял.

Всё изменилось, и изменения необратимы. Но иногда они шли на пользу.

Она потихоньку сползла с кровати и переместилась к маленькому столику в углу комнаты. Там лежали их ручные терминалы и стоял небольшой пузырек с противораковым препаратом Джима, поскольку он был не на «Роси». Она потянулась к своему терминалу, остановилась, и взяла терминал Джима. Для начала надо бы спросить разрешения, но она не хотела будить его, да и не думала, что это так уж важно.