Ставший родным писк доехавшего лифта развеял все кошмары, точно волшебное заклинание. Зажёгся свет, ушли стражники, но теперь на стене, там, где стояла мумия № 1, крупно было выцарапано: «БОЛЬ». Ещё успеется, для начала Постышев или то, что Глыба увидит в заветной комнате. Забыв ритуально втянуть и выпустить из себя воздух, диггер вступил на одиннадцатый этаж.

То, что находилось в холле гостиницы никак не укладывалось с панорамой, открывшейся очам Глыбы. Как будто два разных здания уродливо срослись в одно. Если первый этаж проектировали шведские умельцы, то один из последних обустраивали лица с маниакальными наклонностями. Пол заменяли проржавелые решётки, сквозь которые виднелись паутины труб, тянущихся до самой земли. Туда, где, по логике, должен располагаться ресепшен. Деревянные стены проедены диковинной бурой плесенью, а двери обиты не иначе как человеческой кожей. Часть номеров заменены пыточными клетками с замурованными в них полусгнившими телами. От кровавой содомии стояла дикая вонь, физически резавшая глаза. Хотелось их расцарапать, вырвать, но солдат силой удерживал себя.

Ничем не приметная дверь, ведущая в 1148-ю комнату, предстала перед диггером в тот же момент, когда в дальнем конце коридора послышался скрежещущий звук. Тело бросило в жар — вот-вот, и появится испарина. Впереди прорисовывались очертания мумии в два раза превышающей размерами тех, которые Глыба видел до того. Под три с лишним метра, шкаф медленно ковылял вперёд, волоча за собой по полу двадцатикилограммовую кувалду. Такой можно не то, что размозжить голову, а сразу превратить тело в труху. Боец рефлекторно схватился за ручку двери, толкнул от себя. Дверь приоткрылась сантиметров на десять — с другой стороны её что-то или кто-то придерживал. Промелькнула фигура.

— Постышев!!! — кричал Глыба во всю глотку. — Открой срочно дверь, мать твою!

Молчание. В метро бы за такое обращение к мэру какой-либо из станций, не считая, конечно, Коменды с Парнасом, поменяли бы скальп девятимиллиметровой гильзой. Но сейчас ситуация выходила из-под контроля. Отец всех стражников сокращал расстояние. С таким бесполезно вести разговоры. Боль. Её жаждут все, подсознательно. По крайней мере, в понимании монстра. Существо берёт в руки кувалду, когда герой уже весом всего тела давит на дверь. Постышев ослабляет хватку, но этого недостаточно: страж уже подошёл на точку удара. Пустые глазницы горят хеллоуиновской тыквой-уродом, хотя то было всего лишь плодом фантазии: чёрные впадины так и остались бездной на лице мумии.