– К чему?
А в следующий миг младший близнец понял, к чему: Шапки ломанулись к столику с таким напором, что, если бы предусмотрительный Майно не приказал возвести подиум, обязательно снесли бы столик в приступе неистовой жадности.
– У меня телефоны есть!
– У меня башмаки военные!
– Наушники модные!
– Покрышки зимние!
– Ножи и вилки!
– Другие телефоны…
– Соблюдайте очередь! Влезайте ко мне по одному.
– И товар, товар показывайте! – распорядился Майно. – Пока не увидим товар – на продажу ничего выставлять не будем.
Часть дикарей бросилась в подвалы и казармы, видимо, за товаром, но толпа вокруг подиума всё равно оставалась весьма плотной. Майно улыбался, представляя, как уделает Урбека, Кувалда радостно потирал руки, представляя поток денег в семейную казну, Копыто отмечал удачную сделку, а среди заговорщиков воцарилось понятное уныние.
– Ловко, – оценил Абажур, разглядывая увлечённых электронной коммерцией сородичей.
– Так они забудут, что он умирает, – вздохнула Маманя.
– Деньги творят чудеса.
Дикари не отличались особенной сообразительностью, но явно вступятся за того, кто повысил их доходы. Вечной благодарности, разумеется, ждать не приходилось, но пару недель Шапки точно станут прославлять мудрого фюрера и постепенно забудут и о его «смертельной» болезни, и о необходимости выбрать преемника.
– Что будем делать? – поинтересовался Гнилич.
Абажур мысленно приготовился признать поражение, но, к его удивлению, Маманя имела на этот счёт иное мнение:
– Есть одна мысль… – пробормотала она, недовольно разглядывая счастливого Кувалду. – Нужно кое-куда съездить…