Челы даже не шли, а скорее тащились по улицам в режиме «прогулка», с остановками на то, чтобы покричать, посмеяться, помахать флагами и даже станцевать. Или посмотреть на кричащих и танцующих. Подобные кадры чередовались от монитора к монитору и создавали ощущение полнейшего, весьма расслабленного праздника. То есть совсем не то ощущение, которое требовалось Всеведе.

– Сейчас толпа мирная, – уточнила воевода «секретного» полка, вставая рядом с Берегиней. – Но там находятся грамотные специалисты, умеющие плавно вести челов от благодушия к агрессии, а им в помощь я отправила несколько наших агентов с гипнотическими артефактами. Так что не волнуйтесь, Ваше величество: беспорядки начнутся точно по графику.

– Артефакты? – нахмурилась Всеведа. – Их можно будет связать с Зелёным Домом? Я не хочу, чтобы кто-то заподозрил, что мы стоим за человскими беспорядками.

– Никто ничего не заподозрит, – качнула головой Ванда. – Я распорядилась выдать агентам артефакты чудского производства, купленные у контрабандистов в Берлине и Лондоне. Так что, если начнётся расследование, ещё и шасам прилетит.

– Это хорошо.

– Спасибо, Ваше величество.

Выборы ещё не состоялись, и формально Всеведа не имела права на титул, но все знали, как Берегиня трона жаждет короны, и почтительным обращением показывали, что не сомневаются в её успехе.

– Когда ты планируешь начать?

– Минут за сорок до заката, – прищурившись, ответила воевода. – Я хочу, чтобы полицейские втянулись в бой, но не успели его подавить.

– Я полагаюсь на тебя, Ванда.

– Да, Ваше величество.

///

«Надеюсь, в этом будет смысл, – думал Антон, следуя за толпой. – Будет обидно потратить время зря…»

Скука, которая овладела Буториным во время тягуче-говорильной части митинга, стала сменяться раздражением. Разбуженный Шерой зверь требовал крови, капризно нашёптывая, что, если бы не дурацкая затея, они бы уже обязательно кого-нибудь убили, и противиться этому шёпоту становилось всё труднее. Точнее, шёпот постепенно превращался в недовольное рычание, доводя до исступления. Антону хотелось действия, хотелось тех самых беспорядков, в надежде на которые он отправился в центр города, но они всё не начинались. Хотя Буторин чуял – будут.

Обязательно будут.

Он подмечал молодых мужчин и женщин в куртках одинакового цвета: они держались порознь, старались не приближаться друг к другу, но вновь обретённое чутьё подсказывало Антону, что между ними есть связь. Он видел крепких, держащихся устойчивыми группами парней, явно не испытывавших никакого интереса к ораторствующим трибунам, скучавших, как Буторин, и оживившихся с началом шествия. Он обратил внимание, что щекастые «мальчики» и потасканные «девочки», знаменующие собой «трибунов демократии», исчезли, уступив свои места активным, но неизвестным широкой публике заводилам.