Опыт не подвёл санитара Прохора, его вердикт оказался точен.

– Значицца, господин капитан, по всему видать, два ребра сломаты, да лбом вы треснулись, так что на палубу – ни-ни.

– Прохор, так ведь очень нужно. Ты повязку наложи. – Из поучений отца Владимир Николаевич запомнил, что при переломах рёбер накладывают тугую повязку.

Но санитар был самых строгих правил и потому не сразу поддался уговорам:

– А вот поглядим да пошшупаем.

Для осмотра потребовалось снять сюртук и рубашки.

– Твою ж… интендант кладбищенский!

– Синяк преогромный, господин капитан.

На этот раз пострадавший ограничился злобным шипением.

– …Вот, как и говорил, переломаты они.

– Так ведь голова не кружится и не тошнит. Стало быть, нет контузии.

– Контузия – вещь преподлая, – глубокомысленно высказался медработник, бинтуя грудь, – опять же ж, командовать вам никак не можно.

– Да отчего так?

– Оттого, что грохот и отсюда слыхать, а вам во всю мочь выкрикивать болезно будет. А выпить тоже не дам, потому как опасаюсь.

– И не надо! Мне б только посмотреть, как оно.

Через четверть часа Семаков, перевязанный должным образом, с большим трудом вылез из люка на палубу и осторожно пошагал к двери в рубку.

– Командование пока принять не готов, – произнёс командир повернувшему голову старшему помощнику. – Доложите обстановку, Михаил Григорьевич.

Мешков не мог не заметить напряжённое лицо товарища.

– Прежде всего: как себя чувствуете, Владимир Николаевич?