Но от гвалта не скроешься – от истошных криков людей, бегущих к собственной гибели. Топот ног сотрясает настил. Если он не выдержит, меня попросту раздавят.

В мою сторону летит песок из-под ступней первого храбреца. За ним мелькают еще две пары ног. Десять. И еще двадцать.

В воздух взметаются гейзеры песка и ошметки плоти. Вдоль берега – как фейерверки – рвутся мины. Однако ноги прибывают и прибывают: они проносятся мимо столбов дыма, пока – бах! – их не останавливает взрыв.

Ужасное зрелище. Мерзкое, тошнотворное.

В настил надо мной врезается нечто тяжелое. Доски скрипят, низко проседая и упираясь мне в лопатки. Вскоре давление исчезает, и в паре дюймов от моего лица в край настила впиваются длинные смуглые пальцы. Я едва не вскрикиваю, но успеваю прикусить губу.

Резкие выстрелы и треск досок. Я не шевелюсь. И я ничего не чувствую. Интересно, пуля обожжет, как огонь, или сразу повергнет меня в шок? Смуглые пальцы сжимаются сильнее – в тени видно, как белеют костяшки, – и пропадают. Сдвигаюсь, насколько это возможно в такой тесноте, и замечаю рядом со своей головой три круглых отверстия, сквозь которые струится солнечный свет.

Очередной выстрел – и свет сменяется тьмой. На доски падает что-то тяжелое, и с края свешивается обмякшая рука. Она затянута в жесткую, рыжевато-коричневую ткань, которая слилась бы с песком. Если бы не кровь.

Офицер. Похоже, раненый. Его обнаружат, и если я останусь под настилом, то скоро буду вся в его крови, стекающей сквозь щели.

Наверное, я могла бы сбежать. Пройти по следам погибших, наступая на проверенные участки. Добраться до лодки – если буду действовать с умом. И с должной скоростью. Я могла бы – наконец-то! – добраться до Убежища.

Я медленно выползаю из укрытия, держась поближе к земле. Враг офицера – мой друг, но это еще не означает, что я в безопасности. Надо вести себя осторожно и тихо. Порыв соленого бриза застает меня врасплох: влажная вспотевшая кожа покрывается мурашками.

– Стой.

Замираю.

– У патрульных – обход, – произносит нетерпеливый и напряженный женский голос. – Они не очень близко, но если ты побежишь, то меня увидят.

Поворачиваю голову – совсем чуть-чуть, чтобы бросить взгляд на говорящую. Хрупкая азиатка – незнакомка – методично опустошает карманы уже мертвого офицера. У нее – длинные смуглые пальцы. Неужели она убила офицера, как Давид – Голиафа?

– Лови!

Азиатка бросает мне шнурок с ключами.

Умно. Получается, она сделала причастной к убийству и меня, иначе зачем ей расставаться с клочком свободы? Я, впрочем, не жалуюсь. Я тоже не планирую задерживаться здесь надолго, так что меня ни в чем не успеют обвинить. Азиатка рассовывает по карманам жетоны офицера, затыкает его пистолет за пояс шорт.