В дальнем конце колоссального нефа священник зачитывал параграфы из «Правил Администратума», один за другим. Он грузно навалился на массивную систему вокс-ретрансляторов, как будто хотел рухнуть в ее механические объятия.

— …ибо деяние воспроизведения суть предпочтительнее деяния творения, ибо воспроизведение ведет к преумножению того, что было благословлено. Создание же, в силу склонности смертного человека к ошибкам, есть потенциальная угроза праведности, и к нему должно отнестись с подозрением. Из всех правил прежде всего помните перечень мер предосторожности и не отклоняйтесь от…

Ни один из писцов не обратил внимания на инквизитора и кустодия, пересекавших неф. Наврадаран отвел Кроула в один из боковых приделов, где на широком, восьмиметровом, картографическом столе были разложены чертежи и планы. Над стопками смятых листов пергамента мерцали, будто призраки, гололитические проекторы. Они считывали специальные руны с пергамента и создавали в воздухе медленно вращающуюся трехмерную схему окрестностей Дворца. Сервиторы-операторы дергано поклонились вошедшим и вернулись к выполнению своих рутинных задач: сортировке, переноске, расправлению и выскабливанию листов пергамента.

Кроул склонился над бумагами, восхищаясь скрупулезностью проделанной работы. Каждая карта была начерчена вручную, богато украшена религиозными символами и свидетельствами ее достоверности. В углу неизменно теснилось множество печатей различных отделов Администратума. Детализация потрясала воображение. Смертный писец, наверное, потратил всю свою жизнь на тщательный анализ чертежей и записей древних архитекторов в полузабытых архивах механикусов, прежде чем воспроизвести информацию в таком виде. Кроул начал перебирать листы пергамента, на миг ошарашенный количеством доступных сведений.

— Придерживаете лучшее для себя… — протянул он. — Было бы у нас что-то подобное…

— То, что ты ищешь, здесь, — сказал Наврадаран, выкладывая на стол один из самых больших свитков.

Гололиты считали с пергамента специальные руны, и над столом, окутанным клубами фимиамового дыма, появилось призрачное изображение южного периметра Дворца.

Оно медленно вращалось, давая полное представление об архитектуре этого сектора. Кроул не сразу осознал, что именно он видит перед собой. На самом деле город, покрывший собой всю поверхность планеты, рос не только вверх. Его подземные структуры были ничуть не менее впечатляющими, а тоннели и коридоры переплетались в безумных извивах невероятной сложности.

Единственной неизменной деталью в этой паутине была стена Дворца, проходящая среди леса высоких башен, рассекая его напополам, будто гигантский топор. И если уцепиться за нее мыслью, как за базовую точку, то остальная часть схемы начинала приобретать какой-то смысл.