Месье Арчибальд послушал и сказал:

– Он алжирец. Зовут Кемаль. Ох ты, он ещё и бакалавр!

– Так и объясни бакалавру, что сегодня канун Рождества пророка Исы, – сказал Матадор. – И что положено его отмечать в кругу родных и друзей, а не на задании…

Бармен объяснил, а бакалавр Кемаль только кивал головой.

– Синильга, – сказал бармен. – Поищи на кухне консервы с арабскими буквами. А то вдруг ему других блюд не полагается…

– А Синильга-то почему осталась? – спросил Печкин, сразу утратив всякий интерес к шахиду.

– Из-за Белого, – сказал Матадор. – Не из-за Киндера же.

– Я же сто раз говорил, – возмутился Киндер. – Ничего не было! Я что – не понимаю разве?

– Не было, – сказал Матадор. – Потому что я ситуацию держу под контролем.

Официантка подошла к столу, словно догадавшись, что говорят о ней.

– На зимовку устроилась? – сказал Матадор. – За двойной оклад?

– А кто Белого кормить будет? – вызывающе сказала она. – Кто обстирает? Он же как ребёнок…

– Ты книжку мою прочитала про Настасью Филипповну? – строго, как учитель, сказал Матадор. – Тогда бы всё про него поняла…

– Больно толстая книжка, – сказала Синильга. – И всё про неправду грузит. А меня не надо грузить. Я бы деньги в печку не кинула. Сто тысяч рублей – тоже сумма.

– Тогда рубли были намного дороже, – сказал Матадор.

– Тем более, – сказала Синильга и ушла.

Со стуком выпали из рук сомлевшего смертника банка с дозволенной Кораном пищей и ложка.

– Кохання, – сказал Мыло. – Це тоби не смишки…

– Никак не пойму их отношений, – сказал Печкин. – Чайльд Гарольд и девушка из таверны. «Мне было довольно того, что твой плащ висел на гвозде».

– Правильно подметил, – сказал Матадор. – Шарахается Белый от неё. Ему Гюрзы хватило…