Две цели, которые было хорошо видно в оптику винтовки, прекратили движения. Огонёк жизни одной из них начал гаснуть. А второй попытался отползти от места, где получил пулю. Но делал это очень медленно. Наверное, сказывалось ранение. А, может быть, он пытался покинуть место нападения незаметно для того, кто проявил слишком завидную сноровку.

Но упускать такого противника было нельзя.

Нападение, да ещё ночью, не могло быть случайностью. За ним что — то стояло, и необходимо было выяснить, что именно.

* * *

— Кто ты такой и что делаешь в лесу?

Перед лейтенантом лежал человек в самодельной одежде. Но такую одежду с удовольствием использовали бы любые охотники, если бы смогли достать. Значит, не любитель. Правда, для профи он был слишком слабо вооружён — простая кинетическая магазинная винтовка. Даже без оптического прицела.

Но вёл он себя на удивление стойко.

Когда Рок подкрался к месту, где находился этот охотник, то увидел, что тот уже успел перетянуть себе тряпкой ногу, куда попала пуля, и тянулся, чтобы взять свой мешок и оружие, оставленные им около дерева.

И даже шум идущего по лесу противника не остановил его. И он завершил свою перевязку. Но правильно отреагировать на приход лейтенанта, просто не успел. Он попробовал направить винтовку в ту сторону, откуда слышался шум приближающегося человека, а удар получил с другой.

Кроме этой пятёрки больше никого не было. Точнее, лейтенант не знал о других.

Троих приговорила Ласка, а одного Рок. И сейчас второй из его двойки лежал перед ним и притворялся потерявшим сознание.

— Ну что ж, не хочешь говорить, и не надо. Зверью тоже надо питаться.

Лязгнул затвор винтовки. Той винтовки, которой был вооружён охотник. Только теперь она была в чужих руках.

— Нет! Не убивай. Я скажу всё, только оставь мне жизнь.

Даже стоики оказываются не совсем стойкими перед лицом смерти. Тем более такой, бессмысленной.

— А на то есть причины?

— Да — да. Ты просто не знаешь. А я могу многое рассказать.

Вот же, что сделало предчувствие скорой расправы. Да ещё высказанное с полным безразличием.

— Жизнь, только за информацию, которой я не знаю. Иначе ничего не обещаю. Ну что, стрелять?

— Нет — нет. Я… я… согласен.