Свет факела едва разгонял всеобъемлющий мрак, и можно было только догадываться, что коридор, по которому они шли, был очень широк, а своды — недосягаемо высоки.

Время остановилось для них. Они находились в недрах великой горы Ханборун, и все, что осталось снаружи, казалось, потеряло всякий смысл. Весь мир ограничился вдруг стенами огромного туннеля. Непонятный ужас витал здесь. Постоянное ощущение присутствия некой неведомой силы обострялось.

Туннель этот не был прямым. Он шел с едва ощутимым подъемом и постоянно слегка заворачивал вправо. Самого поворота, конечно, было не видно из-за мрака, но это было понятно и так, потому как левая стена время от времени выплывала из тьмы, а правая при этом все время исчезала.

Через некоторое время темный коридор закончился. Путники оказались в огромном зале. Пол был вымощен из широких каменных плит и плавно переходил в стены, почти не создавая углов. Размеры зала поражали глаз. Два ряда толстых и невероятно высоких колонн причудливой неровной формы поддерживали своды. Своды были так далеки от пола, что алые блики огненных светильников, которые были расставлены по всему залу, не достигали их, и колонны уходили вверх, словно растворяясь во тьме. Проход между рядами колонн был очень широк, и впереди, на другом конце зала, на возвышении из трех ступеней юноши узрели черный трон.

— Не нравится мне это! — почти шепотом сказал Ликтаро. — Вся эта странная тишина! Где все? Где нечисть? Где стража Дардола?

— Ты и вправду думаешь, что он нуждается в страже? — усмехнулся Рунш.

Перед ступенями, которые вели к трону, располагалось еще одно возвышение. С первого взгляда оно напоминало квадратный стол. На каждом углу того возвышения стояло по большой каменной чаше, в которых горел необычный красный огонь. Все четыре чаши были выполнены заодно со столом, да и сам стол словно вырос из плит пола. Из самого центра массивного стола также вырывалось алое пламя, и в центре оно было самым ярким. Блики его придавали всем поверхностям вокруг жуткий кровавый оттенок.

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать седьмая

Он чувствовал… Всей своей сущностью он ощущал приближение своих врагов. Но мысли его витали далеко на севере, где кипели котлы войны. Он понимал, что нужно вернуть разум в свою нынешнюю обитель, а это означало отвернуться от своих солдат, оставить их без той поддержки, которая им так необходима в этот час, которая ведет их в бой, заставляя забыть о страхе и внушая уверенность в мощи и великой силе своего повелителя. Но уже почти у порога были те, чьего появления он уже давно ждал. Ждал… но, тем не менее, это были незваные гости, и к тому же — далеко не желанные. Он не хотел иметь с ними дела, потому что не знал, чего от них ожидать, к чему готовиться.