Казалось бы, что тебе еще нужно, Артуа. Красивая молодая девушка, богатая наследница, и отец – далеко не последний человек в Империи. Все это так, конечно, но…

Не ее я видел в своих мечтах, совсем не ее. А кого видел – и сам не мог понять. Скотина ты, Артуа, как есть скотина. Дожить до таких лет, и все мечтать о принцессе! Ну не волнует меня Элоиза, совсем не волнует. Не начинает часто биться сердце, когда мы случайно соприкасаемся, я не слушаю звук ее голоса как музыку. И мне не хочется обнять ее, крепко прижать к себе и не отпускать до конца жизни.

Хорошо Коллайну, он исчез с половины вечера с роскошной огнегривой леди, на прощание сочувственно сказав мне пару слов. Неужели все так заметно по выражению моего лица? Наверное, все же нет: это барон у нас такой человек – всегда все знает, все видит, все слышит и все замечает. А вот к брюнеткам его интерес в последнее время совсем угас, но на эту тему я с ним никогда говорить не буду.

По окончании вечера герцог снова принял меня в своем кабинете. На дворе стояла глубокая ночь, но это обстоятельство не слишком нас волновало. Ему, как и мне, не нужно вставать чуть свет и спешить на работу, тем более что день завтра был воскресный. С ним я мог говорить начистоту, что и делал в течение целого часа.

Я рассказал Вандереру все подробности нашего похода, затем он сам задал целую кучу вопросов. По ходу моего рассказа Вандерер пару раз тяжело вздохнул, и я расценил его вздохи как сожаление по поводу утраченной молодости. Видимо, герцог и сам когда-то был нечужд приключений – на левой руке у него нет безымянного пальца, а на лице присутствует шрам. Возможно, и под одеждой их тоже хватает.

Помолчали, отведав весьма неплохого вина из его собственных виноградников. Незаметно разговор перешел на его дочь Элоизу. Что ж, я был готов и к этому.

– Господин герцог, клянусь вам, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не сделаю вашей дочери ничего дурного. Смею вас заверить, что в этом вы можете быть абсолютно уверены.

Затем я в очень осторожных выражениях дал ему понять, что не претендую на ее руку, и это только потому, что не испытываю к Элоизе никаких чувств, а это для меня в подобных вопросах самое важное. Я не Анри и не смог определить по лицу герцога, доволен ли он услышанным или все же испытал разочарование.

Наконец заговорили о делах. Вандерер поинтересовался, что с моими прожектами, сдвинулось ли дело с мертвой точки.

В ответ я раскрыл нечто вроде кофра и извлек пару свертков. Развернув один из них, передал ему письменный прибор в виде шкатулки с изображенным на верхней крышке родовым гербом Вандереров. Этот прибор был первым из заказов Гростару, и должен заметить, исполнение меня впечатляло. А что скажет герцог, человек к подобным вещам привычный?