Глубоко погрузившись в раздумья, он вышел из спальни в коридор, ведущий к лифту, и поднялся в тронный зал. Он вышел из маленькой блестящей кабинки. Все здесь — от инкрустированного драгоценностями трона, обшитого кроваво-красным дельфийским шелком с золотыми складками, установленного на высоком постаменте, и до огромных окон с рамами из тарпаланамового дерева, из которых открывался вид на Коллегиум, — все это принадлежало ему. Над его головой, занимая все шестьдесят метров потолка, простиралась фреска с изображением Прародителя в древних доспехах, возглавлявшего процессию первопоселенцев, которые покидали свой корабль. Пол был выложен мозаикой из камня всех обитаемых планет Галактики с высеченным текстом Конституции империи. Вдоль стены вытянулись в линию статуи предшественников Халиба, выполненные в натуральную величину. Сами стены покрывали картины в дорогих рамах, изображавшие исторические события. Промежутки занимали иные предметы искусства. Халиб вздохнул; ценности, сосредоточенные в зале, могли составить богатство целой планеты. Императора охватила дрожь удовлетворения, радости обладания.

Сколь сладка доля могущественного повелителя!

Халиб выпрямился и направился к трону. Он уселся, аккуратно расстелив плащ, так, чтобы тот покрывал поручни. Он приподнял подбородок и застыл в величественной позе, возвращаясь мыслями к своим противникам. Он подумал о кричах в туннелях дворца.

Халиб сказал себе, что сделал для Лэннета все, что было в его силах. Почему он, собственно, решил, будто бы дружба между двумя молодыми людьми выдержит испытание бременем власти? Тем не менее до сих пор он продолжал надеяться. Однако теперь он оказался перед серьезной угрозой потерять Паро и расстаться со своими мечтами о свободном человечестве. Вдобавок Халиба в любое мгновение могли отстранить от власти, погубив тем самым его мечты и его самого.

А вместе с тем и всех мечтателей и их надежды — Астара говорила об этом совершенно ясно и недвусмысленно.

Халиб распорядился начать аудиенцию. Микрофоны подхватили его слова, усилили и преобразовали звук. Приказ, отданный обычным голосом, разнесся по всем помещениям дворца, словно раскат грома. Четырехметровые двери, отделанные золотом и серебром, распахнулись в величественном безмолвии, впуская посетителей в приемную. Вспыхнули прожектора, направляя на Халиба пучки света. Подчиняясь электрическим сигналам, молекулярная структура окон перестроилась, сообщая стеклу прозрачность. Одновременно в зале погасли все прочие источники света, кроме единственного тусклого прожектора, луч которого выхватывал небольшой участок пола перед троном, где полагалось стоять просителям. Император, купаясь в ярком свете, величественно возвышался над толпой подданных, которые вынуждены были задирать головы, чтобы видеть его.