Так в настоящее время был благополучно порезан и вывезен на металлолом огромный цех по производству керамической плитки, стометровые туннельные печи разбирались на кирпич ушлыми работягами под пристальным надзором секьюрити, километровые бухты силового кабеля давно уже покинули заводские стены и нашли вечное упокоение в жерле переплавочного тигля, где-нибудь на окраинах города. На очереди были складские помещения и экспериментальный цех по производству химического оборудования.

Впрочем, была еще одна причина, до поры до времени удерживающая Ланового на неспокойном месте директора Славянского керамического завода. Причина была донельзя материальна и отчасти банальна — покосившийся от времени автомат для газировки, что стоял поодаль от останков бывшей столовой. Газировка в автомате закончилась еще задолго до официальной кончины самого завода, но что-то в покосившемся аппарате не давало покоя самому Лановому. Быть может, отчасти виной тому был некий секрет, который Лановой охранял с замиранием сердца, отметая всяческие попытки загрузить железный ящик, с чудом уцелевшим стаканом для газировки, в безликий грузовик, чтобы превратить совершенно бесперспективный осколок допереломной эпохи в нечто более рациональное — в тот же металлолом, например.

Каждый раз, проходя мимо столовой, Лановой замирал в нерешительности, пытаясь сообразить, что не дает покоя директорской голове. Мысли крутились по кругу, сам автомат притягивал взгляд, но отчетливый звон в ушах не давал сосредоточиться, и Лановой брел далее, недоуменно почесывая голову, растущую лысину которой несколько портил кривой шрам, пересекающий правый висок, и теряющийся в жидкой пряди волос.

Ввалившись без стука, Панюшин остановился посреди кабинета, пытаясь сообразить, что делать дальше.

Лановой сумрачно смотрел на бывшего подчиненного — еще давно, когда не было в помине самого завода, вернее сам завод-то был, просто Лановой не имел никакого отношения к производству керамики, выбрав несколько иную профессию, Панюшин казался очередным простаком. Сейчас же во взгляде Юрия плескалась холодная решимость.

Панюшин первым решил нарушить ширящуюся паузу:

— Ну, здравствуй, Ильич.

Он пересек кабинет упругим шагом, мимоходом отметив главное — огромную карту Славянска на стене, и странный, раза в три больше обычного, циркуль, с блестящей металлической головкой, похожей на шар от гигантского подшипника, под картой. Циркуль был небрежно прислонен к стене, и Юрий заметил тонкие отверстия на карте — похоже Лановой проводил какие-то одному ему известные вычисления.