Сайнем скинул сапоги, забрался под одеяло и приказал себе хоть на время выбросить из головы все заботы. Не тут-то было! Ему удалось лишь погрузиться в неглубокую дрему, и все, о ком он думал с тревогой: Десс, матушка, близняшки Дари и Кари, Аин с Армедом, Карстен с Рейнхардом, – все они кружились вокруг его кровати, тыкали в него пальцем, чего-то требовали, от чего-то предостерегали, в чем-то укоряли. Потом скрипнула дверь, вошла Десси – всамделишная, а не из сонного морока. Она развязала пояс (о пол стукнула черепашка) и, не раздеваясь, юркнула под одеяло к Сайнему, обняла его, и через мгновение ее дыхание уже было ровным и глубоким, как у спящей. Тогда и Сайнем уснул.
* * *
Уснул и тут же оказался на боевом ходе замка Сломанный Клык. В небе ярко горел Меч Шелама, внизу лежали голые заснеженные поля, дальше поднимались покрытые инеем деревья, а в двух шагах от Сайнема, положив руку на «ласточкин хвост» бойницы, стоял… он сам – тоже Сайнем, но уже седой и сгорбленный, постаревший не на один десяток лет. Сайнем-младший отпрянул в испуге и хотел уже сделать охранительный знак, но тут Сайнем-старший, заметив его, улыбнулся, приложил палец к губам, а потом сказал тихо и внятно:
– Однорукий.
Переспросить Сайнем не успел: и его двойника, и сам замок, и звезды заволокла серая дымка, он тряхнул головой и от этого движения проснулся. Десси что-то недовольно пробормотала, перевернулась на другой бок, но глаз не открыла.
Еще не вернувшись окончательно в явь, еще безусловно веря, что сон правдивый и подлинный, Сайнем почувствовал жгучую досаду: надо было спросить, непременно спросить у себя самого, что будет с Десси и как ей помочь. Но поздно, упустил возможность, а в другой раз она едва ли повторится. Приходилось довольствоваться тем, что есть, и верить, что Сайнем-старший лучше него знал, что сказать. И раз он сказал: «Однорукий» – значит, именно это слово должно помочь Сайнему-младшему благополучно разобраться со всеми его проблемами.
Если только… Если только сон – действительно вещий, а не обыкновенный сон, очередная шутка ночной хмари.
Ладно, будем думать все же, что сон вещий, иначе… иначе придется признать, что у него нет вообще ничего. Сайнем принялся вспоминать всех одноруких, с которыми ему приходилось встречаться, и не смог вспомнить ничего путного. Может быть, здесь, в столице? Или на Острове Волшебников? Или в горах у чужан? Может быть, да, а может быть, нет. Так толком ничего и не придумав, Сайнем незаметно для себя самого уснул, на этот раз без сновидений.