— Вставай, волчица, — она так разоспалась, что ее пришлось трясти, — Да, проснись же.

— Что, где… уже вечер? — со сна она еще ничего не понимала.

— Уже почти утро, — вместо обычной расслабленной веселости в голосе Хухли читалась озабоченность.

— А как же дядя?

— Я не стал тебя будить. Рассказал ему о тебе. Одевайся и пойдем наверх. Он вернулся с новостями.

Согласно кивая, Ольха быстро натягивала свою одежду, заботливо отстиранную и отутюженную прислугой. Хухля вел ее по темным коридорам, подсвечивая путь масляной лампой, но Ольха все равно обо что-то запиналась и больно врезалась в дверные косяки. Наконец, Хухля открыл перед ней дверь, после его тусклой лампы свет из открывшегося проема ударил по глазам. Он приглашающе отступил в сторону, и она вошла в освещенную комнату.

В комнате ее встретили двое. Ольха поздоровалась, двое промолчали. Они разглядывали Ольху, а Ольха разглядывала их. Ей не пришлось гадать, кто из двоих «дядя», потому что сидящий за столом пожилой мужчина из заячьего народа имел представительный и благообразный вид, а стоящий рядом второй, был явным воином, а его оборотнем был еж.

Воин своей бесстрастностью чем-то напоминал Ясеня, а вот «дядя Рибус» совершенно не походил на пройдоху, как она себе его нарисовала со слов Хухли. Ей даже вспомнились уроки шпионской маскировки старого лиса. В отношении дяди их суть можно было свести к следующему: «Первое правило пройдохи — ничем не походить на пройдоху».

— Значит, вы и есть та княжна, — раздумчиво сказал Рибус. В его голосе не было ни осуждения, ни одобрения, ни намека на душевную теплоту, только чистая оценочность. Так, вероятно, он говорил бы о предложенном на перепродажу товаре.

— Меня зовут Ольха, служба порученцев князя Вереса, — сухо отчеканила Ольха, разыгрывать «взбалмошную княжну» перед этим человеком было бы глупо. Сдавленный удивленный возглас за спиной напомнил о стоящем там Хухле. Воин одобрительно кивнул, Рибус никаких чувств не выказал.

— Меня, как вы уже, наверное, догадались, зовут Рибус. Позвольте представить вам так же, — Рибус повел пухлой ручкой в сторону воина, — Капитан Егер, личная охрана его величества.

Капитан вторично кивнул. Ольха готова была биться об заклад, что его голоса она сегодня не услышит.

— Я имею полномочия заверить вас, — продолжал Рибус тем же бесцветным голосом, — Что его величество высоко оценивает сотрудничество наших народов, выражает надежду на дальнейшее укрепление связей и готов сделать все от него зависящее для нашего дальнейшего сближения.

«Вот это он задвинул, — подумала Ольха, — Такую речь можно писать прямо на верительной грамоте, скрепленной королевской печатью». Рибус помолчал какое-то время, будто давая возможность Ольхе высказаться. У Ольхи его речь ни возражений, ни нареканий не вызвала, и она промолчала.