Пашка отвечал горько.

— Не могу Аркаша! Не могу! Я её не вижу! Не могу! Прости!

В конце-концов, сердце перестало отвечать на Пашкины толчки.

Мазур умерла.

Скорый встал как во сне.

— Всё, Короткий… Всё бесполезно…

Аркаша поднял невидящие глаза. Он сидел на коленях перед телом женщины и раскачивался как маятник.

Все замерли. Никто не произносил ни слова.

Короткий медленно, качаясь как пьяный, встал, вынул из ножен тесак и, с лезвием наголо, пошёл на куратора. Народ от того шарахнулся в стороны. А штаны у старика намокли и от него завоняло дерьмом.

Аркашка подошёл к деду, замахнулся… Парсон выставил руки защитным движением. Обе кисти отлетели, срезанные как бритвой. И Короткий, словно сучки с дерева, начал обрубать у обосравшегося деда конечности. Когда тот перестал вопить и хрипеть, Короткий перешёл к следующему пленнику. Он его обстругал, отчистил от конечностей, как ствол от веток. Перешёл к следующему, но психика у того не выдержала, он грохнулся в обморок. Аркашу это не остановило, и он обработал лежащего без сознания мужика.

Скорый сказал в микрофон.

— Короткий… Хватит… Мне надо мину установить…

Короткий удивлённо обернулся, как будто только что осознал — что творит.

Он тяжело дышал и часто сглатывал, сдерживая слёзы. Бабка подошла, обняла безутешного мужика, повела и усадила его в луноход. Но тот тут же вылез, вернулся к Ванессе, поднял её на руки и унёс в пепелац.

Пашка ещё раз пальнул в воздух для привлечения внимания.

— Так! Все уходим в Полис! Заводите моторы и пошли!

Повернулся к Бабке.

— Мила, проведи их через Воскресенки.

Мила, абсолютно спокойно ответила.