Тяжести не было - но не было и невесомости - я ощущал нечто среднее, словно находился на неустойчивой грани, разделявшей эти два понятия. Можно было пошевелиться, дать тем себе представление об окружающем, но я был недвижим.

Любое движение - жизнь.

Да - это верно, но также верно и то, что тело, стоит только мышцам сократиться, немедленно примется сжигать кислород - драгоценный газ, бывший только в моих лёгких. Я не врал, когда говорил, что увлекался нырянием - вот только говорить правду и недоговаривать - совсем разные вещи. Да, нырял. Гордился, что мог почти полторы минуты петлять меж камней, густо поросших плотным ковром водорослей.

Вот только когда это было?

Лет пятнадцать? Двадцать тому назад? А сейчас я...

Грудь пробила первая вспышка боли и я поспешно зажал пальцами нос, одновременно плотно прижимая ладони ко рту.

Нет! Терпеть! Нельзя дышать!

Три процента кислорода мало, не достаточно, но! Но там углекислота и метан! Отрублюсь и всё. Конец!

А мне нельзя! Ни как нельзя сейчас.

Новая вспышка и грудь начинает распирать - лёгкие, спеша вытолкнуть из себя ставший мёртвым газ давят меня изнутри, заставляя лишь крепче прижимать ладони к лицу.

А ведь мог тау послать. У него шлем. Фильтр и немного, пусть на всего один глоток, но он - воздух в шлеме - есть! Он бы точно выдержал! Точно!

Тонкий звон, возникший вокруг меня, рождает новую, спасительную, мысль.

Всё? Сигнал? Он изменился? Корабль...

Звон растёт, и я узнаю его - так же звенело в ушах, когда я, увлёкшись погоней за шустрым крабом или рыбкой, рвался вверх, к сияющей зеркальной пелене, отделявшей меня от спасительной поверхности полной живительного газа.

Не сметь! Держаться!

Лучше так - в обморок, чем вдохнуть отравы. Откачают. Ведь точно же - придут сюда, как Эшшах скажет, что можно. Он же следит, он скажет?

Передо мной появляется некрон и его неподвижное лицо искажает кривая ухмылка.

Нет.

Он всё это задумал.

Мы ему не нужны.