Стиснув зубы, Компао добрался до своих Врат и прижался лбом к прохладному металлу. Провел вернувшейся к нему рукой по косяку, нащупывая замки. В прошлый раз было вдвое меньше – шкура Винсента Эгри сплошь состояла из пороков. Компао нащупал верхний и потянул на себя, обдавая память жгучим стыдом.

– И за что он? – прозвучал за спиной мягкий голос Стража, для него здесь явно царила тишина и покой, вон какой благодушный.

– Собирался дать Лабросу изнасиловать и убить подружку принца, а потом убить Элдера по приказу императора, – ему не хотелось называть «подружку» настоящим именем, и так приходилось несладко.

Компао потянул сильнее, думая о том, что, если бы здесь можно было истечь кровью, давно бы умер еще раз. Звон как будто усилился, и в нем различимыми нотами стали слышатся голоса бедняг, которых Винсент Эгри прикончил на Орсиме. Замок выскользнул из порядком вспотевших рук и глухо стукнулся о косяк.

– Помочь? – участливо спросил Ишну.

– Катись к Кошке, – Компао сплюнул и плюхнулся на колени, прочертив лбом жирную полосу на двери. – Парси ты дверь открывал?

– Нет, сам. Я пришел на его дикий рев с верхних этажей, но застал лишь сломанную дверь да валяющиеся на полу ржавые замки в каплях крови. Вон, сам посмотри.

Кампао нехотя повернул голову в сторону Врат Музыкальности, глотая боль. Больно – значит ты еще жив? Какая ирония, он бы посмеялся, только сил нет. Неужели этот больной ублюдок сумел, а он не сможет? Лаброс не был невиннее Винсента, неужели собственные вопли заглушали вопли жертв? Вспомнилось безразличное лицо Тарша, когда она выбрасывала сердце поднявшего на нее руку идиота. У Лаброса было такое обиженное лицо в момент смерти. Нет, не те воспоминания, что помогут подняться. Может быть Парси в предыдущей жизни спас кого-нибудь, чья жизнь перекрыла хор ненавидящих его? Но кого? На Самухи, где его тогдашняя реинкарнация встретила смерть, никто не остался в живых. Компао со всей силы ударился головой о дверь, пытаясь привести мысли в порядок. Причем тут Парси и его чистая дверь? Это ты проштрафился по полной перед своим Создателем, а не он.

«Почему Сострадания?»

С самого начала Тарша не давал четкого ответа на столь невинный вопрос воспитанника. В отличии от других Создателей Тарша не называл их своими детьми, хотя заботился не в пример лучше.

«Это моя загадка и мой урок тебе, маленький драчун».

Драчуном Компао перестал быть в день смерти Крито. Нужно было обладать наивностью Руна, чтобы не понять ради чего Созидатель совершил самоубийство. Или упертостью Декали, чтобы отрицать сделанное ради него. В тот день Компао понял, что сколько бы силы тебе не дали, она ничто по сравнению с силой дающих. В тот день он замкнулся в себе, так он думал.