И тут же, не откладывая в долгий ящик, он начал предпринимать безотлагательные меры. Встал в подобающую позу, топнул три раза ногой и произнес церемониальным тоном:
— Именем и словом Ончона-хице Семнадцатого, непобеждавшего и непобежденного императора тморпов, повелеваю тебе, Стоящий на Перекрестке, отправить на помощь муллватам одного из Спящих. — И уже понизив торжественность речи, добавил: — Сам выбери подходящий экземпляр. А чем снабдить и чем озадачить, знаешь лучше меня.
— Осмелюсь доложить, светлейший: уже исполнено, — чуть помедлив, признался Стоящий на Перекрестке.
Когда Экоша-тофо произносил эти чужие слова, его голос передал помимо сути еще и смущение. Но Тамрофа-ица, учитывая серьезность обстоятельств, не стал пенять резиденту за нарушение режима подвластности, спросил о главном:
— Спящий разбужен?
И услышал в ответ:
— Разбудим, когда наступит срок.
— Чем?
— Запретной Книгой.
— С Черной Птицей?
— Да, с Черной Птицей.
— Пусть так и будет, — благословил Тамрофа-ица и напоследок распорядился: — Когда угроза вторжения щиценов минует, не забудь тотчас доложить. Мне. Императору отрапортую лично. Слышишь меня, незамутненный?
— Слышу тебя, светлейший, — отозвался Стоящий на Перекрестке. — Слышу и повинуюсь.
— Чистых звезд тебе, незамутненный.
— Чистых и тебе, светлейший.
Распрощавшись с вернейшим из соратников, Тамрофа-ица, Первый и Единственный Триангулятор империи тморпов, величественным взмахом отправил мерклого прочь и неспешно вернулся к парапету. Вытащил из плошки гладкий камень (на этот раз темно-бурый), швырнул без замаха и стал наблюдать за тем, как разбегаются по воде круги. Кругов было много, и разбегались они долго.
А потом гладь пруда покрылась волдырями.
Пошел дождь.
Давешняя лягушка оказалась не такой уж и глупой.