– Вот именно. Поэтому нам остается только одно – сражаться!

Так и знал, что он это скажет. Правда, энтузиазма в голосе я ожидал побольше. Ладно, спишем все на усталость. Пусть «полководец» позабавится, поруководит, а то вон до сих пор губы дует из-за… Ой, да из-за чего он их только не дует!

– Согласен. Что ты предлагаешь?

– Серебан, сколько долговязых в ущелье? – спросил Давид.

– Думаю, душ сто пятьдесят, не меньше.

– Неслабо. А рабов?

– Около полутора тысяч.

– Вот это да! Как полторы сотни манерных шкуродеров умудряются сдерживать целую армию голодных и доведенных до отчаяния людей? – решил поучаствовать в разговоре Кирилл.

– Если под «людьми» ты подразумеваешь землян, то их там не так и много. Треть от силы. Остальные – это…

– Нет, под людьми я подразумеваю всех рабов без исключения. С какой бы планеты и галактики они ни были и как бы ни выглядели. Каждый хочет нормально жить и быть свободным.

– Ага, но не каждому дано, как видишь. Далеко не каждому.

– А чему ты удивляешься, Кирилл? И что тут может быть непонятного? – Давид причесал пальцами волосы, расстегнул молнию, ту, что от пупка до горла, и, стягивая с себя верх комбинезона, продолжил говорить, чуть повысив тон: – Все упирается в страх. В дикий, животный страх. И в дрессировку страхом. На глазах у этих несчастных, как ты говоришь – людей, долговязые с чудовищной жестокостью убивали и мучили им подобных, среди которых могли быть их родные и друзья. Ты только вдумайся в это.

Давид оголил торс, чем вызвал недоумение у всех присутствующих.

Дашка смутилась, опустив глаза, как и пристало скромной целомудренной барышне, а Натали и не думала конфузиться. Более того, она проявила заинтересованность, прикипев взглядом к жилистому стройному телу. Только с чем именно была связана эта заинтересованность: с профессиональной докторской привычкой или с бесстыжей женской похотью – вопрос, но, так или иначе, она выглядела неподобающе.

Произнеся на ухо «Не стыдно тебе?», я ущипнул ее за попку. Натали вздрогнула и приглушенно пискнула. Повернув голову ко мне, она игриво улыбнулась и, потершись лбом о мою шею, чувственным голосом прошептала: «Он, может, и неплох, и желанен для каких-то девушек, но уж точно не для меня. У меня есть свой объект вожделения и в других не нуждаюсь. Ясно? А если ты еще раз позволишь себе так больно меня ущипнуть, то горько об этом пожалеешь». Я ответил поцелуем, давая понять, что отныне ее соблазнительным выпуклым ягодицам ничего не угрожает.

Давид приблизился и окинул нас недовольным взглядом.

– Что? – насупился я.