Всю четвертую стену занимал единый пульт управления. И опять никаких следов искусственного интеллекта. Просто сотни ручек, рычажков, кнопок, верньеров, шкал, разноцветных дисплеев и прочей дряни, о предназначении которой обычный человек не имеет ни малейшего понятия.

Окрашенный в тусклый серый цвет потолок уходил в высоту метров на пять и ничего примечательного не представлял. Слава Полковнику, и без того Молот кишел всяческими примечательностями, аки железная бочка сельдью.

Стульев, кресел, столов, равно как и прочих предметов мебели, призванных сделать жизнь более комфортной, в наличии не имелось. Подающих еду и напитки автоматов тоже. Строгая аскетическая и функциональная обстановка.

Магистру совсем не обязательно иметь какой-нибудь предмет, на который он может сесть, лечь или опереться. С его строением тела ему комфортно в любой обстановке. Что касается еды… Мы до сих пор не знаем, чем и как питались эти индивидуумы. Более того, мы даже не знаем, из чего состоят их тела.

Сначала мы разбрелись по залу, стараясь ни до чего не дотрагиваться, чтобы ненароком не пробудить спящие силы, на которые рассчитывал Магистр. Каждый пытался остаться наедине со своими мыслями, но поскольку все они были одинаково мрачными, уже через пять минут бесполезного хождения мы уселись на пол в центре помещения и устроили военный совет. Пытались, так сказать, поделиться друг с другом мудростью.

— Тут клево, — высказался рядовой Стоун. — Кто-нибудь может мне объяснить, что это за фигня вокруг?

Мысль была найдена недостаточно мудрой и единогласно проигнорирована, и наши взоры устремились к присутствующим здесь светочам знаний, истокам истинного разума, творцам науки и гениям анализа данных в ожидании, что те поделятся с нами своими откровениями.

— Чего вы на меня уставились, как крокодилы на самолет? — возмутился Морган.

— Что такое «крокодилы»? — немедленно осведомился Кобра.

— И что такое «самолет»? — спросил рядовой Стоун.

Вторая попытка завязать непринужденную беседу не задалась так же стремительно, как и первая. Все мы были слишком подавлены окружающей мощью и предстоящим сражением, чтобы остроумно реагировать на чужие колкости. На языке у каждого вертелась сотня вопросов, но мы прекрасно понимали, что задавать их некому и ждать чего-то выдающегося от аналитиков, прибывших на место одновременно с нами, просто нелепо.

Но ведь это в правилах обычного гражданина — найти кого-нибудь, выглядящего умнее, чем он сам, и свалить на него всю ответственность за принятие решений. Молчание становилось тягостным и перетекало в преждевременный траур.