— Не знаю. — Она пожала плечами, смерила меня взглядом и нахмурилась. — А ты не слишком молод для наставника?

Сомнение в моих способностях столь явственно читалось на ее лице, что я разозлился и решил не посвящать эту сопливую стриженую малолетку в основы существующей системы преподавания. Какое ей дело, что в академии принято наставничество, при котором старшекурсники, обнаружившие таланты вожатого, должны обучать «птенцов» всему, что успели усвоить сами? И какое ей дело, что лично я сам уверен, что и молод, и не подхожу, и вообще — будь моя воля, то гонял бы сейчас на Брунхильде над Виндерхеймом и хохотал над первокурсниками, которым до личных «валькирий» еще пахать и пахать.

Слишком молод я, видите ли. Пусть радуется тому, что дают!

Я решил больше не начинать разговор, пока не подойдет второй «птенчик». Вместо этого прихватил шестигранный гаечный ключ («учебное пособие номер пять») и занялся доской. Когда-то давно Скегги начал вырезать на ней парящую «Молнию». Начал, но забросил на середине. Я решил освежить его творение, придать наброску «валькирии» завершенность и смелую легкость полета. После окончания этой работы я планировал выцарапать противников «валькирии» — огромный ойкуменовский крейсер с паропушками.

Я настолько увлекся, что чуть не проморгал явление Хельга народу. Зайди он тихонечко в аудиторию и посиди молча с Альдис, то я бы всю доску превратил в поле боя Мидгарда с Континентом. Но появление пацана можно было назвать эффектным. Столь звучных шестиэтажных конструкций я не слышал даже от сержанта Хенрека в тот роковой день на Маркланде, когда (заштриховано)…

Инструмент чуть не выпал из моих рук. От неожиданности, разумеется. Любой вздрогнет, когда у него над ухом раздается такое. Йотунство, а я ведь привык представлять все, что слышу! Слава Всеотцу, что никто не знает, как Он выглядит (символические изображения Бога-Солнца не в счет), и мне не удалось вообразить, как «Разрушитель» (тщательно заштриховано) обнимается с Ним.

И — о ужас! — картина на доске оказалась безнадежно испорченной. Кривая царапина наискось перечеркнула обводы корпуса «Валькирии».

Я обернулся поприветствовать сквернослова (такое мастерство заслуживает если не оваций, то уважительного отношения) и наткнулся на возмущенный, яростный взгляд второго гвоздя в гроб моей мечты о турнире.

— Тоже рад знакомству, но, видимо, не настолько. — Сарказм пропал втуне. Пацан словно не услышал моих слов. Он уставился на Альдис, и несколько минут они ели друг друга глазами. Ели? Пытались пожрать, словно каннибалы из бхатских сказок!