«Но вы – явные формы и не сможете пройти к Обители».

«И все же мы попробуем. – Илья спохватился. – Что я могу сделать для тебя?»

Кошачье-человеческое личико сморщилось, исчезло, возникло вновь, странное, как бы плачущее и смеющееся одновременно.

«Ты ничего не сможешь сделать для меня. Я служу Госпоже, дарующей смерть».

«Маре?»

«Так ее называете вы, живые».

«В чем же выражается твое служение?»

«Я растворяю собь».

«Что?»

«Сюда иногда приходят заблудшие души, осознающие свою собь».

«То есть не потерявшие чувств, что ли?»

«Да, они плачут и мучаются. Я помогаю им».

«Как?»

«Указываю им путь обратно, к Кромке».

«И они возвращаются на Землю? То есть в Явь?»

«Не знаю, они больше не возвращаются».

«А сам ты можешь выходить за Кромку, в мир живых?»

«Нет».

«А хочешь?»

Таинственный собеседник Пашина исчез, вместо него на цилиндр бросилась крестообразная зловещая тень, мелькнула морда вурдалака. Но туман пронзил лучик золотистого света, и вурдалак рассыпался тающими вихриками. На его месте проявилось светлое детско-кошачье личико.