– Ждать, – холодно и тоже спокойно отозвался Джаваир. – Выигрывает в конечном итоге тот, кто не имеет пределов терпению. Непосредственной опасности нет, мы эвакуировали всю рабочую примарсианскую зону. Вот если Конструктор вздумает выйти за пределы Марса… Что ж, тогда остается последний шаг, о котором почему-то никто из вас не произнес ни слова. Никто! А ведь вы руководители главных организующих центров человечества!

– Не кори, – нахмурился Северов. – Мы тоже способны ошибаться. К сожалению. Разве что ошибки наши обходятся дороже… в этом ты прав. Что же это за шаг?

– Контакт!

По наступившему молчанию Джаваир определил всю глубину замешательства собеседников.

– Вы не так меня поняли, друзья, – мягко сказал он. – Я имею в виду контакт с остальными сверхоборотнями.

– Ты с ума сошел, – сказал Торанц. – Они же вышли из нашего звездного Рукава.

– Да, вышли, но все же догнать их можно. Догнать и попытаться убедить забрать с собой Конструктора. Шанс невелик, но он есть.

– Думайте, – сказал Северов. – Думайте, асы. Времени у нас нет. Вступайте в контакт со сверхоборотнями, с серыми людьми, с чертом и дьяволом, но придумайте что-нибудь!

Грехов включил запись, и распахнувшиеся стены комнаты ввели его в концертный зал Большого Кремлевского дворца в Москве, заполненный до отказа. Три века служил этот зал искусству, и даже в век совершеннейшей видеопередачи, эйдопластической техники и сенсорных эффектов он не устарел; было что-то трогательно-нежное в том сложном комплексе чувств, с которым люди приходили в этот зал: словно ветер старины, древности и… детства овевал его, заставляя с особой остротой чувствовать приобщение к прекрасному, вспоминать подернутые пеплом времени страницы жизни древней столицы мира и приходить сюда снова и снова…

Грехов не раз бывал во дворце, был и в тот вечер, когда впервые дал о себе знать ансамбль «Василиск», рожденный талантом его руководителя, композитора и певца Веселина Ярова. Эту запись он тоже смотрел не однажды, но для Диего Вирта концерт «Василиска» был откровением.

После того как замолк ручей хрустальных звуков и замер голос певца, Диего долго сидел в темноте без движения, думал о чем-то своем, словно забыл о существовании друга. Когда наконец свет вспыхнул и вокруг них сомкнулись стены комнаты, затерянной в недрах деймосской базы, Диего поднял голову и посмотрел на Грехова, глядевшего на него со странным выражением на лице.

– Ты что-то задумал, – утвердительно сказал он.

Грехов усмехнулся, выключил видеорейдер и спрятал кристалл записи в карман. Походив по комнате, в которой ничего не было, кроме трех кресел и пульта управления домашней робототехникой, встроенного в стену, он поколдовал над пультом, и стенной виом воспроизвел вид Марса с высоты орбиты Деймоса: громадный пухлый оранжевый шар, на котором уже нельзя было разобрать ни морей, ни горных хребтов, ни каньонов и метеоритных кратеров. Лишь чередующиеся полосы оранжевого и бурого цвета – свидетели глобального урагана, поднявшего в воздух планеты веками накапливавшуюся силиконовую пыль и песок.