Утром Улисса вместе с Торвиллом и Нераном пригласили в медпункт Пирина для профилактической проверки самочувствия. Для альпинистов этот неучтенный медицинский контроль оказался неожиданным, но, как им объяснили, вызван он был «необходимостью уточнения пределов работоспособности в условиях высокогорья».
– Ну, коли надо, значит, надо, – сказал Неран. – Хотя тот, кто отдавал распоряжения, либо чиновник-формалист, либо дурак. Мы всю жизнь проводим в условиях высокогорья и чувствуем себя прекрасно.
Перебрасываясь шутками, все трое перешагнули порог медпункта с табличкой «Пункт врачебного обследования» и очутились в небольшом помещении вроде тамбура с двумя, кроме входной, дверями и застекленным окошечком со щелью под ним. Над левой дверью висело табло, у правой стояли весы.
– Джонатан Улисс, – раздался женский голос из скрытого динамика, одновременно на табло зажглась надпись «Войдите».
Улисс помахал товарищам и шагнул в дверь из толстого голубого пластика.
За дверью его ждал уютный кабинет с ультрасовременной пенополиуретановой мебелью. В углу стол, стойка картотеки, рядом какая-то установка с пультом, сверкающая хромоникелевыми поверхностями.
За столом сидел молодой человек в очках с редкой щеточкой усов и с лысиной на макушке. Кроме халата и брюк, на нем ничего не было. В руках он держал прямоугольник медицинской карты из плотной зеленой бумаги.
– Раздевайтесь.
– Совсем? – осведомился Улисс.
– По пояс, – лаконично ответил врач.
Джонатан снял куртку и рубашку.
Молодой человек скользнул взглядом по его мускулистому торсу, молча заполнил журнал на столе, кивнул на металлическую площадку с резиновым ковриком позади хромированной установки.
– Становитесь.
Улисс взобрался на площадку.
– Что это?
– Флюорограф.
Врач придвинул к груди и спине альпиниста черные экраны, надел на руки браслеты, включил аппаратуру.