Всего их набралось тридцать шесть человек, мужчин и женщин, стариков и детей.

– Сможешь переправить всех сразу? – понизил голос Железовский. – Или придется по одному? К сожалению, свой трансфер я оставил Баренцу.

– Вот он, держи. – «Турецкий офицер» протянул Аристарху мерцающую зеленоватую туманную сферу. – Баренцу он ни к чему.

– Спасибо.

– Не за что. Трансфер тебе пригодится в самое ближайшее время. Господа, все готовы к путешествию?

Толпа освобожденных людей в коридоре каземата притихла. Затем раздался гул голосов – и снова тишина.

– Сдвиньтесь тесней, возьмитесь за руки.

Произошло общее движение, люди прижались друг к другу, украдкой переглядываясь. Бывшие заключенные еще не до конца поверили, что впереди их ждет свобода.

Железовский поцеловал жену в щеку, погладил сына по головке, отступил.

– Я доберусь своим ходом.

– Поехали! – сказал «турецкий офицер».

Сдвинувшаяся тесней толпа пленников покрылась сеточкой золотых молний и растаяла. Вслед раздался отчетливый треск «обратной ударной волны»: вместе с людьми исчез изрядный объем воздуха, оставив «яму» чистого вакуума.

Стражники-«киборги» попятились, ворочая головами в сложных зеркальных шлемах. Воля Лондона перестала контролировать их сознание, и они начали приходить в себя.

– Пока, ребята, – помахал им рукой Железовский, включая транслятор орилоунского метро.

Через мгновение коридор опустел. Только после этого охранники каземата сообразили, что произошло, и подняли тревогу. Но догнать беглецов было уже невозможно.

ГЛАВА 17 СТРАННЫЙ АТТРАКТОР

ГЛАВА 17

СТРАННЫЙ АТТРАКТОР

После встречи с Железовским Маттер запил. Жена, молча сносившая его капризы, попыталась бороться, прятала бутылки с вином и крепкими напитками, но Герхард легко находил их и напивался до бессознательного состояния, похожего на паралич. Из этого состояния его не смогли вывести ни жена, ни Ландсберг, ни медики, вызванные начальником отдела ИПФП. Лишь спустя трое суток Маттер очнулся – сам, без посторонней помощи, поискал очередную бутылку, не нашел и едва не задушил жену, рискнувшую ему возразить на требование: «Принеси водки!»

Гертруда заплакала, впервые в жизни, и это вдруг отрезвило разбушевавшегося интрасенса – тоже впервые в жизни.