— Вовсе не чушь. Иначе как объяснить…
— Отставить споры, — прервал Глинича Денис. — Выводы будем делать после, имея на руках кучу данных. В настоящий момент мы заняты другим делом. Больше никаких отклонений от маршрута! Миша, сколько нам еще ползти до шаттла?
— Километра четыре.
— Конец разговорам. За мной.
Тройка космонавтов поднялась вдоль удивительно ровной ледяной стены на высоту в триста метров и направилась над ровной и гладкой, покрытой снегом и изморозью крышей уступа в направлении на «восток», в ту сторону, где вставало Солнце.
7
Сначала они услышали странные звуки, вдобавок к тем, что доносились со всех сторон: тихий шелест, посвистывание, жужжание. Это жужжание периодически усиливалось, превращаясь в скрежет наподобие того, что издает щетка мусороуборочной машины, вращаясь по асфальту, и ослабевало.
Остановились, не понимая, откуда на Плутоне оказалась мусороуборочная машина.
— Миша, — позвал бортинженера Денис, — ничего не видишь по вектору движения?
— Нет, — отозвался через некоторое время Жуков. — Впереди скорее всего очередная «снежинка». А что?
— Слышим нечто странное…
— Нет, ничего не вижу, — после паузы сказал Жуков с сожалением. — Там пар струится… а может быть, не пар, а метель метет.
— Метель?!
— Струя какая-то более плотная, вращается как смерч… и движется.
— Ладно, посмотрим, мы как раз на нее выходим. Держитесь плотней, мужчины.
Жужжание ушло влево, постепенно слабея. Космонавты снова двинулись сквозь клубы тумана, вглядываясь в молочно-белую пелену, непробиваемую лучами нашлемных фонарей. Туман впереди сгустился, приобрел материальную плотность снежно-белой стены. Точнее, низ этой стены был инеисто-белым, а верх — на высоте двадцати метров — сверкал в лучах фонарей как полупрозрачная полированная глыба льда.
Зависли в воздухе, разглядывая стену.
Потом Глинич скользнул вперед, не обращая внимания на предостерегающий окрик Молодцова, дотронулся рукой в перчатке до бликующей гладкой поверхности.
— Кажется, я понял…
— Отойди от греха подальше, — посоветовал Абдулов. — Что ты понял?