Президент Купола тоже с любопытством глянул на бойцов группы «Гамма», покачал головой, посмотрел на Ельшина.

– Вашим профи еще учиться и учиться, дорогой Генрих. Против таких мастеров, как господин Горшин, они не тянут.

– Пусть он их потренирует, – проворчал Ельшин. – Это был бы самый лучший выход. Но ведь он не согласится. – Полковник посмотрел на Тараса. – Или согласишься?

Тарас молчал.

Эдмонд Анатольевич усмехнулся, кивнул своим слугам:

– Приведите их в чувство и уберите.

Гиганты в фиолетовых костюмах вытащили тела спецназовцев в коридор, снова стали в дверях, как монументы. Другая пара подкатила коляску директора к столу. Один из громил достал откуда-то блюдо с экзотическими фруктами, протянул своему господину. Рыжайс взял двумя пальчиками фиолетового цвета плод размером с яблоко, посмотрел на Тараса, не сделавшего ни одного движения.

– Хотите попробовать, Граф? Это мангостин. Рекомендую, очень полезный и вкусный фрукт.

Он щелкнул пальцами, гигант-слуга взял мангостин, разрезал на две части, снял верхнюю, нижнюю отдал хозяину и протянул ему платиновую ложечку. Эдмонд Анатольевич погрузил ложечку в нутро мангостина и стал извлекать белоснежные дольки сердцевины, зажмурив глаза.

– Вай, как здорово!

Последнее слово он произнес рокочуще, с гортанными интонациями, и по комнате прокатился тугой упругий вихрик силы, качнувший людей. Конкере внутри Рыжайса демонстрировал свое присутствие.

Тарас молчал.

Эдмонд Анатольевич перестал смаковать таиландский фрукт, открыл глаз и посмотрел на него с хмельной снисходительностью.

– Граф, вы бука! С вами все-таки разговаривает живой человек, а не стол.

– Нелюдь! – расцепил челюсти Тарас.

Брови Рыжайса изогнулись домиком, на лицо упала печать отеческого неодобрения.

– Тарас Витальевич, ну как вам не стыдно! Не усугубляйте своего положения. Ведь вы совершенно один, не так ли? А меня – м н о г о! Неужели вы верите, что сможете меня победить? Напрасно. Вам бы, как никому другому, следовало бы знать, что человек силен не верой, а неверием! Вы же до сих пор верите в справедливость.

– Чего вы хотите? – спросил Тарас тем же хрустящим от льда голосом.

Рыжайс усмехнулся, отдал кожуру мангостина слуге.

– Я вам завидую, право слово. Вы молоды, сильны, энергичны, честолюбивы, как я в молодости, у вас все впереди… В то время как я неизлечимо болен, каждый день встречаю как праздник и вынужден искать себе преемника. Генрих еще слаб, – Эдмонд Анатольевич насмешливо кивнул на Ельшина, – а других кандидатур на роль преемника у меня нет. Может, вы согласитесь? Представляете, какие возможности у вас появятся? Никаких документов подписывать не придется, в том числе – кровью, достаточно вашего слова.